Странные руны, выгравированные на металле, одна за другой загорались. Константин почувствовал нарастающую угрозу и даже сделал пару шагов назад.
Спустя секунду, доспех пошевелился.
Сын покрутил руками, один за другим из них выехали лезвия клинков, тут же спрятавшись внутрь.
Константина раздирали противоречивые чувства. С одной стороны это невероятное удивление, а с другой непонимание. Но кажется на благоприятной почве, стал пробиваться росток… уважения?
Фёдор встрепенулся и пошёл в сторону сияющей арки Врат.
В уже знакомом богато обставленном кабинете снова шел разговор. Собравшиеся испытывали самые разные эмоции, но точно не были спокойны.
— То есть ты всё знал? — глаза князя метали молнии.
— Да, конечно, — пророкотал гранд. — Я и тебе говорил, помнишь?
— Ты сказал, что почувствовал какую-то инициацию, кто тебя знает, что ты имел в виду. Все гранды странные, а ты вообще на первых позициях!
— Ты так злишься, будто тебя внук обманул, — саркастично проворчал Владимир.
— Меня все обманули, папа! Если ты не заметил, — воскликнул Константин. — Отец знал! Сын знал! Да даже вы, Мария Захаровна!
— Что я? — встрепенулась женщина. — Мне Вова обмолвился разок, но я не придавала значения.
— Ну как, наигрался? — упал в кресло князь. — Что теперь?
— А что теперь? — пожал плечами гранд. — Теперь ничего не попишешь, он свободен. Поиграется да придёт к тебе. Если так, будет хорошо, не придёт — тоже нормально, значит, он сильнее, чем мы думали. Не вижу повода злиться, Костик, не ты ли его прогнал? Как шелудивого щенка.
— Я спасал его! — В кабинете завибрировали мелкие предметы.
— Себя ты спасал, Костик, себя, — ворчливо отмахнулся Владимир. — Думал, поди, много раз думал, что ей скажешь, если сына потеряешь.
— Прекрати, мы не говорим об этом, — рубанул воздух ладонью князь.
— Это факта не отменяет. Расскажи, что произошло на испытании? Рядовая же процедура, там надо-то час покрутиться, кроме собак никого нет.
— Ничего ты не понимаешь, — горько бросил князь и устало погрузился в массивное кресло. — Я же его вот этими руками держал. Воспитывал, даже когда она ушла. Говорил, что мама умерла, когда он плакал… У кроватки стоял. На совещании он под столом лазил.
— Ну-ну, спокойнее, Костя… — погладила его по руке Мария Захаровна, обойдя стол.
— Собери сопли, сынок, — поморщился гранд. — Что дальше?
— А тут он будто не мой совсем. Не родной.
— Ты ведь таким его всегда делал, мечтал, разве нет? — подала голос Мария Захаровна.
