– Ну, я посижу немного, посмотрю мультяшки, а потом они мне все расскажут. Они что-то знают, Ворчун, я это чувствую, – прошептал Вольдемар.
– Они знают, что ты идиот. Если ты хочешь остаться, мы заберем сумку, – вступил в разговор Толстяк. Он разозлился, что Вольдемар хочет потратить такую огромную сумму денег на угощение неизвестно кого. Вот если бы парень угостил их, купив хотя бы по полпорции мороженого...
– Что ты сказал? Кажется, ты меня оскорбил, Толстяк, – нахмурился Вольдемар.
– Успокойся, – пробурчал Ворчун. – Он сказал, чтобы ты отдал сумку мне, а то еще мы останемся без копейки денег. Нам нечем будет расплатиться за гостиницу.
– Нет, Толстяк, повтори, как ты меня назвал? – не унимался Вольдемар.
– Может быть, глупым? – смутился Толстяк. Он вспомнил, что Вольдемар почему- то особенно болезненно отреагировал на слово «идиот».
– Нет, не глупым.
– Сумасшедшим? – выкручивался Толстяк.
– Нет, не сумасшедшим.
– Тише, не заводись, – попытался урезонить Вольдемара Ворчун.
– Ладно, Ворчун, я буду завтра говорить по телефону с отцом Домиником и доложу ему, что Толстяк вставляет мне палки в колеса и мешает расследованию. А теперь убирайтесь и не мешайте мне работать!
Ворчун кивнул Толстяку и Малышу, и они направились к выходу. Уже стоя в дверях, Ворчун произнес:
– Поступай как хочешь, но может случиться так, что, вернувшись в гостиницу, ты нас уже не найдешь.
Очутившись на улице, сыщики сели на свой велосипед и начали крутить педали.
* * *
В кемпинге дела обстояли неважно. Все кончилось тем, что Вольдемар должен был покинуть заведение, поскольку хмурые парни не обращали на него никакого внимания, хотя и выключили телевизор.
Вольдемар, конечно же, не знал, что не успела дверь заведения захлопнуться за ним, как один из парней подбежал к телефону. Неизвестно, созвонился ли он с мамашей Дармштадской или позвонил еще кому-либо, кто мог предупредить разбойников о том, что ими интересуются какие-то загадочные типы.
К своему удивлению, Вольдемар не обнаружил своего велосипеда. Тогда он сунул руки в карманы и пешком отправился в гостиницу. Ночь была черна. Редкие фонари не могли рассеять мрак. Путь предстоял неблизкий, к тому же Вольдемар не очень хорошо его запомнил. Словом, у него были все основания для мрачного настроения. Но больше всего он страдал от уязвленного самолюбия. Этот самодовольный Ворчун оказался прав, и это было невыносимо. Ничего нового о судьбе Николь выяснить не удалось.
