Генеральный секретарь: Это Нельсон вам такое сказал? Вот же, мать его! Ну тогда вы — вы можете что-нибудь сделать? Искусственное дыхание, укол какой-нибудь? Да не стойте как пень — вы что, не видите, человек умирает?
Второй врач: Не думаю, сэр, что необходимо принимать какие-то меры. Просто оставить его в покое — и он выйдет из этого состояния. Доктор Нельсон всегда так делал.
Генеральный секретарь: Чтоб он сдох, ваш доктор Нельсон.
Голос генерального секретаря исчез, голос доктора Нельсона так и не появился; на этом, собственно, транскрипция почти и кончилась. Судя по последним словам врача, Смит снова впал в один из своих трансов, о которых Джилл было известно из больничных сплетен. Было еще две записи. Первая: «Не надо шептать, он все равно ничего не слышит», вторая: «Да убери ты этот поднос. Очухается, тогда и покормим».
Джилл в третий раз перечитывала стенограмму, когда в гостиную вернулся Бен с еще одной стопкой желтоватых листков, но предлагать их для прочтения не стал, а просто спросил:
— Проголодалась?
С любопытством взглянув на ворох новых бумаг, Джилл ответила:
— Жутко. Готова съесть что угодно.
— Лапша устроит? На уши.
Он вызвал такси, молча вывел Джилл на крышу и весь путь до Александрии не произнес ни слова; здесь они пересели в другое такси, причем Бен выбрал машину с балтиморским номером.
— Вот теперь можно и поговорить, — облегченно вздохнул он, задав робопилоту адрес — Хагерстаун[18], штат Мэриленд.
— К чему вся эта таинственность?
— Миль пардон, мадам. Нервишки пошаливают, и совесть загрызла. Не то чтобы я знал, что квартиру прослушивают, но ведь если в такие игры могу играть я, кто же им-то помешает? Особенно теперь, когда я проявляю нездоровый интерес к тому, о чем власти упорно умалчивают. Ровно так же я, собственно, не думаю, чтобы в том, вызванном на дом, такси были уши, но чем черт не шутит — в Специальной службе ребята ушлые. Зато уж эта машина… — Он любовно похлопал по сиденью. — Ну не могут же они в каждое такси посадить по жучку. Выбирая случайным образом, обеспечиваешь себе почти полную безопасность.
Джилл поежилась:
— Бен, ты же не думаешь, что эти люди… — Она потерянно замолкла.
— Еще как думаю! Ты же читала мою колонку. Я сдал текст уже девять часов назад. Неужели наше драгоценное правительство так вот позволит лягать себя в брюхо — и не примет ответных мер?
— Да ты же всегда задирался с этим правительством.
— И кого это особенно колебало? Оппозиция — на то она и оппозиция, чтобы противостоять правящим силам. На этот раз все значительно серьезнее — я прямо обвинил наших красавцев, что они держат под замком политзаключенного. Да еще такого, который представляет изрядный интерес для общественности. Правительство, Джилл, это живой организм, и, подобно любому другому организму, оно обладает инстинктом самосохранения. Ты его лягнешь — оно тебя укусит. Все, что было раньше, это так, щекотка, а на этот раз я им действительно врезал. Не надо было только тебя впутывать, — понуро добавил он.
