Светка стояла в дверях, вопросительно глядя на меня. Но я только пожал плечами. Тогда она выразительно кивнула куда-то вверх, приложила палец к губам и тихо скрылась в квартире, притворив за собой дверь.
Люк на чердак нахально манил темной пастью. Что там? Почему Светка сделала знак молчать? Что-то услышала?
И я полез по шаткой, сваренной из тонких прутков лесенке.
В ноздри ударили матерые кошачьи миазмы с примесью затхлости древних сундуков. В луче фонарика мелькнули кладки вентиляционных труб, кучи тряпья и прочего хлама. Потревоженные голуби заурчали и завозились на балках. Именно из-за их дурного кудахтания я и прозевал шорох позади себя. В голове, как будто расколовшейся от удара, не мелькнуло никакой мысли. Да и какая, к черту, мысль может возникнуть, когда на тебя валится крыша?!
* * *
Сны мне снятся редко. Цветные — настоящее событие! Я сразу просыпаюсь от удивления! И еще всякий раз испытываю детскую обиду: будто смотрю мультик, а взрослые вдруг выключили телевизор. Вот и сейчас голубой квадрат перед глазами абсолютно чист. Только вместо обиды почему-то в голове одна лишь боль! И квадрат — не «телек», а обычное чердачное окно с видом на небо.
Способность соображать возвращалась медленно, двигательная функция — еще хуже. Полное ощущение пассажира на палубе попавшего в шторм корабля! Помогла балка, за которую удалось зацепиться ослабевшими ручонками.
Хлам и голуби находились на прежних местах, а вот крышка люка оказалась закрытой. Сквозь боль в голове начало расти какое-то нехорошее предчувствие. Светка, поди, там волнуется… Бог мой, только дошло, — она же не заперла за собой входную дверь!
Я мельком посмотрел на руку — «отключка» длилась полчаса. Потом бросился к люку, упал, снова вскочил, выплевывая пыль, дернул за скобу — заперто снаружи. Минуты через две осознал, что физические усилия не всегда приводят к желаемому результату — иногда не мешает пошевелить мозгами.
Открытый люк в соседний подъезд отыскался без особых проблем. Двор казался вымершим, только пара кошек с возмущенными воплями выскочила наперерез из ближайших кустов. К счастью, черной среди них не было.
Знакомую дверь захотелось с нежностью погладить, но она легко открылась при первом же прикосновении. Здесь было тише, чем на чердаке. На телефонном аппарате белел листок из тетрадки. Послание выглядело достаточно лаконичным: «Будешь шуметь — бабу свою не увидишь!» И торопливая дописка: «Мы с тобой свяжемся».
