Это было жалкое зрелище, но как мало могли мы помочь и исправить существующее положение вещей. Однажды, когда представился удобный случай, я подошел к сержанту, дежурившему на базе, и рассказал ему о детях, голодавших, пока их родители валялись пьяные. Не успел я закончить, как он повернулся ко мне и огрызнулся: "А ты не суйся в чужие дела. Мы в этой дыре подольше вашего, хорошо ладим с алеутами и в ваших указаниях не нуждаемся".
После этого разговора военные стали относиться к нам еще менее любезно. Было ясно, что мы для них — незваные гости.
Я обсуждал этот вопрос с Лофлином, и было решено, что каждый из нас подаст рапорт командованию на Адахе. Быть может, заявления двух разных экспедиций и дадут какой-нибудь результат. Однако в глубине души я в этом сомневался. Как бы низки и презренны ни были в моих глазах солдаты, я знал, что виноваты не только они.
Старик Диркс выражал надежду, что будут приняты меры к предотвращению такого разврата. Он неодобрительно качал головой, пожимал плечами и сетовал: "Все пожилые алеуты стремятся прекратить пьянство в деревне, но молодежь не хочет об этом и слышать. Что тут поделаешь?"
За несколько вечеров до этого, когда все ушли на базу смотреть кинофильм, а я один работал в школе, внезапный шорох заставил меня поднять глаза. В полумраке стояла девушка едва ли старше тринадцати лет. Нимало не смущаясь, она предложила мне воспользоваться отсутствием людей в деревне и была удивлена и возмущена, когда я сказал ей, чтобы она немедленно отправлялась домой.
Но ведь у людей могут быть разные взгляды на мораль. И кто же скажет, на чьей стороне истина? У алеутов на свободные половые отношения, даже между совсем юными девушками и парнями, смотрят иными глазами, чем в нашем обществе. Незаконные связи не навлекают на человека никакого позора.
В старину, когда мужчина покидал свою деревню, отправляясь на охоту или расставлять капканы, и отсутствовал по полгода и больше, его жена и семейство неизбежно переходили на содержание к какому-нибудь другому мужчине, без чьей помощи такая семья могла бы умереть с голоду. Следовательно, допускалось, чтобы другой въезжал в дом и брал на себя все права отсутствующего супруга. Было ли непристойным то, что женщина делила себя между двумя мужчинами, коль скоро это вызывалось диспропорцией в количестве мужчин и женщин? Нет никакого сомнения, что в сознании ныне живущих алеутов сохранились еще пережитки такой философии.
