И тогда стала себя править, чтобы похоже было на настоящую Агнес, но и так, чтобы поярче быть. Постояла немного, повертелась перед зеркалом, все в меру, что и лик ее остался, и красоты прибавилось. Вроде и она, а вроде и милее вышла. И губы полнее, нос красивее, рост выше, не удержалась, волос, бедер и груди прибавила. Ладно, пойдет, остальное помадами и румянами пририсует.
Пока одевалась, поняла, что для вида этого платье ее маловато и грудь наружу лезет, а еще коротковато стало. Ох, на все ее виды платьев не напасешься. Снова подошла к зеркалу. Ну ничего, зато хороша. Хорошо, что грудь такую сделала, она сразу в глаза бросается. Пока делала себя да одевалась — устала, есть захотела.
Как только вниз спустилась, как только сказала Зельде колбасы жареной себе подать, так пришел кучер Игнатий и сказал, что у ворот стоит банкир, хозяин дома, спрашивает, примет ли она его.
— Молодой или старый? — спросила она.
— Молодой, госпожа, — ответил Игнатий.
Это хорошо, что молодой. Это Энрике Ренальди, роскошный и утонченный, всегда прекрасно одетый и обходительный старший сын главы банковского дома Ренальди и Кальяри. Молодым его можно было считать отчасти, ему уж было за тридцать пять лет, но на фоне седого шестидесятилетнего старика Кальяри он был молод.
Кальяри она не любила за то, что тот никогда не разговаривал с ней про кавалера, не называл его «ваш дядюшка». Видно, знал старый мерзавец, что Агнес рыцарю никакая не племянница. А вот обходительный и утонченный Ренальди всегда упоминал рыцаря не иначе, как ее дядю. И поэтому она была рада ему, а не противному старикану.
— Зови, — сказала Агнес, вставая и идя к двери.
Ее никто этому не учил, но она знала, что важных гостей нужно встречать на пороге дома, а не сидя за столом.
— Ах, как вы похорошели, юная госпожа, — банкир снял берет и кланялся ей.
От него пахло духами, а пышным кружевам, что торчали из ворота расшитого колета, позавидовали бы все модницы Ланна. Явно кружева были не местные, как и приталенная шуба, обшитая синим атласом.
— Рада вас видеть, господин Ренальди, в добром здравии, как ваша жена, как дети, не хворают ли? — Агнес протянула ему руку.
— Слава Богу, слава Богу, — говорил банкир, беря ее руку своею рукой, что была затянута в дорогую перчатку из тончайшей черной замши. Он целовал ее руку. — Все мои домочадцы здоровы. Надеюсь, и вы во здравии.
— Я тоже здорова, — отвечала Агнес. — Прошу вас к столу. Велите подать вам завтрак?
