– Лида… Лидочка, я, кажется, влюбился… С первого взгляда… – его хриплый голос на мгновение вывел ее из забытья.
– И я… я тоже. Неужели так бывает? – пролепетала звезда советской науки.
– Марик! Марик, за что она так со мной?! Чего ей не хватало?! Почему?! – Аркадий Моисеевич рыдал на плече у друга семьи. Они сидели в лаборатории Марка Давидовича. На столе живописно расположились наполовину опорожненная колба со спиртом и две мензурки. Натюрморт дополняли зельц и полиэтиленовый пакет с винегретом. – Представляешь, я приезжаю, счастливый – прямо летаю! Мою концепцию эффекта контраста на ура приняли. А она замок в дверь своей комнаты врезала! И говорит: «Кашенька, прости, милый, я полюбила другого!» Как в дешевой мелодраме… Сначала думал, это Казанский с органики своего добился – он давно к ней неравнодушен, я видел. Но Лида, Лида-то какова! Она же дальше своего синтеза никогда ничего не видела! А тут… сантехник! Ты представляешь?!
Нет. Ни Марк Давидович, ни кто-либо иной и представить себе ничего подобного не могли. Речь шла не только о внезапном распаде идеальной семьи, но и последующем чудовищном мезальянсе. Разговоры о том, «что станет говорить княгиня Марья Алексевна», не смолкали. Княгиня посерчала, конечно, и к начальству Лидию Соломоновну не раз вызывали, и о том, какой пример неокрепшим студенческим душам подает, вещали, и даже из партии исключить грозились. Но пронесло: заслуги перед наукой оказались важнее. И даже самые суровые судьи не могли не отметить, как расцвела и похорошела профессор Л. С. Бронштейн.
Торжество, посвященное бракосочетанию Лиды и Александра, было скромным. И многие из присутствовавших, прежде чем прийти, выдержали нешуточную борьбу с собой: не хотелось обижать Аркадия Моисеевича, но ведь и Лидия Соломоновна тоже их друг, хоть и некрасиво поступила, ох, некрасиво! Слушайте, да что же там за сантехник, что она на такое решилась?! И сила любопытства одерживала убедительную победу над робкими потугами рассуждений о дружбе и солидарности.
К концу вечера скептически поджатых губ и косых взглядов не осталось – Александр очаровал всех.
– А он мил, очень мил! Лидочку, пожалуй, можно понять. Такой открытый и непосредственный, – ворковали дамы в кулуарах.
– Отличный парень! – пришли к единогласному мнению мужчины, во время перекуров получившие от жениха несколько дельных рекомендаций по техническим вопросам.
Когда же под занавес Саша, остававшийся самым трезвым, взял гитару и запел, чем покорил почтеннейшую публику окончательно, индульгенция Лиде была подписана.
