– Мама, папа, это Тоня, моя невеста, она из Харькова.
– Антонина! – кокетливо, но твердо поправила девушка и скользнула оценивающим взглядом по будущим свекрам.
– Ну что ж, Тоня, милости просим! – улыбнулась Евдокия. – У нас тут по-простому.
– Ан-то-ни-на! – с нажимом и по слогам произнесла сыновья избранница.
– Ах, Антонииинааа! – иронично протянул отец. – Ну, Антонина так Антонина, имя красивое… Не из дворян ли будете, барышня? – не сдержался все же!
– Из мещан! – девушка вспыхнула и заносчиво вздернула подбородок.
– Ну, раз такое дело, пойдемте!
Мать тихо вздохнула, посмотрела на насупившегося мужа, и они пошли к дому.
– Коля, ну что? Как тебе невестка? – робко спросила она поздно вечером, уже перед сном.
– Невестка… финтифлюшка она! Намучается с ней наш Вася, вот увидишь! – Николай Андреевич в сердцах махнул рукой и отвернулся к стене.
Антонина оказалась особой вздорной и эгоистичной, но Василий был так влюблен, что весь необъятный букет ее недостатков казался ему чудесным соцветием сплошных достоинств и неординарности.
Рождение старшей дочери, Верочки, поначалу вроде как направило легкомысленную молодушку на путь истинный, она истово предалась родительским обязанностям. Инстинкта хватило ненадолго, и, не успели Кузьмины облегченно вздохнуть, девочка была передана свекрам. Правда, так и осталась материной любимицей.
Елена и Мария, последовавшие за старшей сестрой, такого бурного всплеска материнских чувств уже не вызвали, а на то, чтобы дать имя младшей, четвертой наследнице, у Антонины и фантазии не хватило.
– Тонечка, а может, в твою честь – Антониной? – робко предложил Василий.
– Ну давай, – равнодушно пожала плечами жена. – Но запомни: эта – последняя!
– Последняя, конечно, последняя, – торопливо согласился он.
– И Ниной называть будем! – нахмурилась роженица. – Чтобы нас не путали.
Равнодушие матери к дочерям полностью компенсировали отец и его родители. Мужчины девочек баловали, а бабушка воспитывала, учила домоводству, чтению. Вот уж где был подлинный педагогический талант! Стоя у печи, она помешивала кашу и читала нараспев:
У купца у Семипалова
Живут люди не говеючи,
Льют на кашу масло постное
Словно воду, не жалеючи.
В праздник – жирная баранина,
Пар над щами тучей носится,
В пол-обеда распояшутся —
Вон из тела душа просится!
Внучки-малоежки под это чтение исходили слюной, аппетит просыпался и разгуливался. А после обеда возникало желание самим познакомиться с творчеством Некрасова (Пушкина, Лермонтова и многих-многих из тех, чьи стихи Евдокия Матвеевна знала наизусть – в прежних гимназиях умели учить!).
