Поздравив всех с новым, а для кого-то вообще первым, учебным годом, Ринко заставила всех назвать своё имя, фамилию и клан, если таковой есть, а после пропела зазубренную речь про «учись прилежно, не ленись, уважай старших и не будь хулиганом, иначе будет а-та-та по филейной части тела». Стоило прозвенеть звонку во второй раз, как все поспешили по своим делам, и я остался в полупустом классе, где был слышен лишь шёпот девчат, что обсуждали новенького, то-есть, меня. Весьма польщён, что моя персона заинтересовала женский пол, ведь лицо занятого мною тела… не особо, чисто моё мнение, хоть и чутка предвзятое. Тело так вообще было дрищавое, да и сейчас не сказать, чтобы сильно изменилось, веса набрал, килограмм так восемь, и тело привёл в состояние «ниже среднего» по боевой готовности. Мышцы есть, но из-под одежды они не особо видны, если не всматриваться, то и не будет заметно, что мне лишь на руку, хе-хе-хкха… Нужно меньше смеяться, ибо даже в голове давится начинаю…
«Кулао-кун, здравствуй, можно тебя на пару слов?», — подошла ко мне со спины девушка с длинными, волнистыми голубыми волосами и яркими, синими глазами. Водичка, сразу видно, только вот — зачем ей я? Неужто она решила зашаблонить меня своим признанием в любви с первого взгляда? Ну что же, пойдём, мне не трудно. Даже интересно, если быть честным.
«Здравствуй, Изуми-тян, конечно же, можно, почему нет?», — улыбнулся, вставая из-за своего места и следуя за девушкой. Что же она хочет такого сказать, если ведёт меня на последние этажи, где учатся в основном старшие классы, которые, между прочим, сейчас на улице отдыхают после мозготрёпки преподавателей?
Знать бы мне тогда, чем может обернуться наше знакомство…
Стоило подняться на десятый этаж, на котором царила тишина, как Изуми, решительно припёрла меня к стенке, и заглянула в глаза, пытаясь в них что-то разглядеть. Не знаю, сколько длились наши гляделки, но вскоре, девушка отошла от меня на пару шагов, и заговорила:
«Значит, мне не врали… Ты ведь не помнишь меня, да?», — немного грустно, задала мне вопрос, ответ на который, видимо, уже знала, или, по крайней мере, догадывалась.
«Совершенно верно, Изуми-тян, я не помню тебя. Скажу больше — я забыл всех, даже родных. Та авария нанесла мне непоправимые травмы, как телесно, так и духовно, потому-то я, заранее извиняюсь перед тобой», — согнулся в поклоне, пытаясь изобразить раскаяние, одну из немногих эмоций, которые мне даются с превеликим трудом.
