Родин вылез из люка, сел на броню. Кто их, дураков, разберет: начнут сейчас добивать из всех стволов.
Хорст без команды тут же спрыгнул вниз.
– Концерт окончен, – сказал Руслик. – Они что там, долбанулись?
– Похоже… И Сидорский не сообщил, что ли? – Иван облокотился на башню. – Сидим, ждем, пока подъедут победители.
«Победители» подъехали на двух танках с пехотой на броне. Человек восемь быстро спешились, с автоматами на изготовку окружили танк. Их командир, худосочный старший лейтенант с седыми от пыли усами в несоразмерной его маленькой голове каске ретиво взялся за дело:
– А ну, слазь, хенде хох! – крикнул он Ивану.
Родин стянул шлемофон и, посмеиваясь, подчинился. За ним без команды вылез из танка освобожденный от веревки немецкий лейтенант. Он подавленно и обреченно смотрел в сторону, избегая встречаться взглядом с пехотинцами. А Баграев почему-то не торопился покидать танк.
– Слышь, командир. – Родин не посчитал нужным общаться с пехотным старлеем, обратился «выше» – к другому старшему лейтенанту, командиру ближайшего танка, который сидел на броне и наблюдал за развитием событий. – Там наш танк, метров триста отсюда, заглох, надо отбуксировать его сюда.
– Прямо сейчас и побежал, – небрежно ответил командир.
А пехотного командира вдруг перекосило, будто каска сдавила его череп.
– А ты, сука, оказывается, русский! Продался, падаль, власовец! – И он кулаком что есть силы саданул Ивана в челюсть. – Вот тебе наш танк!
Родин, не ожидая, рухнул как подкошенный, но тут же вскочил.
– Ну, держись, пехота!
И, не откладывая, хорошим ударом свалил старлея с ног.
– Ты кого, сморчок, власовцем назвал? Гвардейского лейтенанта, командира гвардейского взвода танковой бригады?
Пока пехотный командир поднимался с земли, ему на выручку бросились бойцы, навалились на Родина. А тут с криком «наших бьют!» из танка свалился в кучу Баграев. Наша танкистская форма на Руслане и хороший, доходчивый русский мат быстро прояснили ситуацию.
– Кажется, точно свои, – ошеломленно произнес пехотный командир, подымая слетевшую каску. – Ты ж в фашистской форме, хрен тебя разберешь! Ты уж не обижайся. – Он протянул руку. – Меня Иваном звать.
Родин крепко сжал:
– И меня Иваном звать, тезки, значит. Ты тоже прости, привык отвечать с ходу… Посмотри, ну, какой из меня фашист? Вон стоит, глазами хлопает, вот это настоящий фашист!
Покончив с разъяснениями, Родин тут же с отвращением скинул немецкий комбинезон.
Ланге без эмоций смотрел, как русские по простоте душевной, не разобравшись, мутузят друг друга, и с тоской ждал, когда они начнут потрошить его командирскую сумку.
