Иоханнес попытался отворить окно, но внезапно вздрогнул и закрыл глаза руками: по дороге, пошатываясь, шел мужчина, за ним с плачем бежала женщина, мужчина оттолкнул женщину в сторону и перелез через изгородь на железнодорожное полотно. В тот же момент задрожали окна и мимо промчался поезд. Иоханнес, прижав руки к глазам, слушал глухой стук колес, постепенно растворявшийся в шуме кафе. Потом открыл глаза и увидел, что мужчина и женщина бредут в обнимку по другую сторону железной дороги, оба целые, невредимые и… пьяные. Иоханнес облегченно вздохнул — официантка, вежливо улыбнувшись, поставила перед ним чашку кофе и тарелку с пирожками, и мужчина за соседним столиком, наблюдавший за происходящим, сказал:
— Не волнуйтесь, вы за этим столиком четвертый, до вас здесь трое сидели, следовательно, вы уже четвертый.
И когда Иоханнес благодарно кивнул в ответ, мужчина подсел к нему.
— У нашей Карин сегодня день рождения, — сказал мужчина и поднял бокал. — Выпьем за здоровье бедняжки. — И тут Иоханнес увидел, что они сидят вдвоем в пустом кафе, затем он взглянул на стол и обнаружил, что бокалы пусты. Он не понимал, что произошло, и подумал, уж не заснул ли он между делом, и, чтобы внести ясность, спросил мужчину, почему он пьет за здоровье какой-то Карин, которой нет.
Мужчина посмотрел на поднятый на уровень глаз пустой бокал, в узорах которого играли лучи вечернего солнца и, с некоторой долей чванливой самоуверенности, произнес:
— Не волнуйтесь, всему свое время.
Иоханнес съел пирожки, выпил кофе и уже решил было встать, как вдруг распахнулась дверь и в кафе ввалилась ватага людей. Они с поразительной быстротой подтащили к их столу остальные столики, составили вместе и уселись по обе стороны длинного стола. «Вот это и есть Карин», — многозначительно сказал мужчина; Иоханнес, который еще не оправился от испуга, взглянул в указанном направлении: на стуле, украшенном бумажными цветами, задумчиво и невозмутимо попыхивая сигаретой, восседала какая-то усохшая женщина с крашеными волосами. Подле нее сидели люди с подобострастными и скучающими лицами и через полуметровые соломинки цедили какую-то жидкость. Воцарилась странная тишина, и слышно было, как вокруг люстры, напоминающей по форме чашу, кружатся бабочки. Пелена сигаретного дыма, подобно тонкой кружевной завесе, гасила скупые солнечные лучи, пробивавшиеся меж окрестных домов к окну. Кто-то уронил стеклянный бокал, но ни один из сидевших этого не услышал. В дверь вошли двое старичков: женщина в зеленом пальто и лысый мужчина, державший в руке рваную авоську. Они с трудом проковыляли к столику, встали по обеим сторонам и, согнувшись над ним, начали покачиваться.
