– Наверняка у всех голландцев губы тонкие, – вдруг сказал Адам. Они по-прежнему сидели в подсобке «Райской пиццы».
И вновь она поняла его с полуслова: даже бровью не повела.
– И еще они очень высокие, да?
– Ты будешь среди них коротышкой, если поедешь.
– Ничего, у меня ведь есть ты, Адам. Ты высокий, и теперь я знаю все про ваши повадки. Знаю, чем вас кормить и как звучит ваш брачный зов.
– Если мы хотим с кем-нибудь спариться, нам всего лишь надо свернуться в клубок.
– Уж мне ли не знать!
– А вдруг мне понадобится твоя помощь в общении с паталогическими коротышками?
– Обойдешься без меня.
– Неправда.
– Да и я вряд ли обойдусь.
– Это все равно что остаться без какой-нибудь не самой нужной конечности. Типа руки.
– Или уха.
– Или волос.
– Ну, волосы ты и так скоро потеряешь. Я же видела плешку твоего отца.
Наконец Анджела умолкла и стала ждать. Ждать его настоящей реакции.
Адам хлопнул по соседнему стулу. Она подошла и села. Они прислонились друг к другу.
– Когда уезжаешь?
Адам был настолько выше Анджелы, что мог улечься левой щекой на ее макушку.
– Через полторы недели.
– Ого. На Рождество вернешься?
– Хочу, но мама уже мечтает встретить Рождество в Роттердаме.
– Черный Пит, – вспомнил Адам.
– Может, я там быстренько организую какое-нибудь протестное движение.
Тут вошел старший смены, но они даже не подумали расцепиться. Высокий чернокожий парень по имени Эмери учился с ними в школе, но на год старше, и – пока мать медленно умирала от деменции – фактически в одиночку воспитывал младших братьев.
– Привет, Адам, – сказал он.
– Привет, Эмери! Как мама?
– Как обычно. Ладно хоть не хуже, чем на прошлой неделе.
– Да уж.
Эмери покосился на Анджелу.
– Скоро народ хлынет – обед на носу. Ты нужна мне в зале.
Она кивнула.
– Через минутку выйду.
Умиленно глядя на них с Адамом, Эмери покачал головой.
– Самая странная парочка на свете!
Он вышел, показав им два пальца – мол, у вас есть даже две минуты.
– Будешь по мне скучать? – спросила Анджела.
– Издеваешься?
– Ага. Будешь скучать, значит.
– Но ты хочешь поехать. Это главное.
И хотя Адам не видел ее лица, он прямо-таки почувствовал ее улыбку.
– Это же Европа, Адам. Я буду жить в Европе! Целый год! – Она повернулась к нему. – Ты просто обязан ко мне приехать.
– Где денег-то взять? У меня даже работы нет.
– О-хо, эта история еще не закончена, поверь мне. Ты приедешь в Роттердам на деньги, которые отсудишь у Уэйда за сексуальные домогательства на работе.
– Ну да, мои родители ведь непременно обрадуются такой шумихе.
