Удар, еще удар, еще — вот катер наконец развернулся по ветру. Теперь волны не били его, только поднимали, и тогда был виден берег, а позади — острова, и опускали вниз, и тогда казалось, что, кроме ядовито-зеленых волн, нет больше ничего на свете. В эти минуты Юдину становилось страшно, страшно за себя и за солдат — что будет с ними через час, когда волна, вот эта, зеленая, бросит их на скалу?! А солдаты сосредоточенно работали.
Медленно сносило катер к берегу. Юдин и Федосеев уже устали, на их ладонях кровоточили мозоли. Верховцев предложил сменить гребцов, но Юдин отказался.
— Помогай рулем. Нужно на пески выйти.
После того как поломало весло и едва их не перевернуло, а остров, где они могли переждать шторм, все удалялся, лучшим исходом капитан Юдин считал, если они выгребут на Вторые пески. Юдин с Федосеевым и направляли туда катер, помогая веслом волне и ветру. Доверить весло Лавренину и Захарченко капитан не хотел — не справятся, молодые еще.
Когда катер поднимало на гребень волны, капитан смотрел на берег и каждый раз все больше и больше убеждался, что их проносит мимо Вторых песков прямо на рифовый мыс; рифы сразу же за песками густой цепью выходили далеко в море; во время полного отлива они совсем оголялись, образуя зубчатый мыс, а полная вода, как сейчас, закрывала их всего лишь на несколько сантиметров — это было страшное место, здесь море кипело белым ключом.
Капитан Юдин понимал, что, если катер снесет на банки, не соберешь от него даже щепок, а людям не помогут и спасательные жилеты — побьет о подводные камни. Понимал он и то, что обойти банки они не смогут; для этого нужно поставить катер бортом к волне, а волна уже достигла баллов шести — что для нее этот небольшой вельбот! — перевернет играючи. Теперь Юдин все время старался держать катер не прямо по ветру, а так, чтобы волна била в корму сбоку, подталкивала к берегу. Это им с ефрейтором удавалось, но этого было явно недостаточно, чтобы подтянуть катер к пескам. Одно весло. Всего одно! Нужно было что-то предпринять, предпринять быстро, и Юдин не переставал думать, не переставал искать нужное решение.
«Парус!» — наконец осенила мысль. Юдин крикнул ефрейтору Верховцеву, чтобы тот сел за весло, а за штурвал стал Лавренин, сам же отстегнул и снял спасательный жилет и запрыгнул на будку; ветер ударил ему в лицо и грудь, сбросил фуражку, хотя подбородный ремешок был опущен, и Юдину, чтобы не вылететь вслед за фуражкой за борт, пришлось упасть на крышу будки и крепко ухватиться за шершавые фанерные края.
