— Что нужно ответить-то, господину Феликсу, — продолжил наседать Барри, взведя курок на одном из стволов своих обрезов.
— Спокойно, господа, — Колчак аккуратно подал голос. — Мы все всё поняли, так ведь? — он обратился к своим ближникам, которые, как мне кажется и не помышляли выступать на стороне проверяющих. — Феликс, а не пойти ли тебе попариться? А?
— Всё, господа. Я так понимаю, что праздник уже кончился, — я жестом попросил накидку у дрожащего слуги. — Желающие продолжить гулянку, — я покосился на вооружённую группировку своих соратников. — Пойдёмте к вон им, в гости, — улыбнувшись, я поочерёдно кивнул в сторону Романовых и Элеоноры с Серафимой. — Там и сауна есть, и просторные апартаменты. А завтра поутру разбирать полёты будем, — завершил я и направился к выходу.
— Что, прости, будем разбирать? — пискнула Элеонора.
— Пить пошли, а потом спать, если мне местечко найдётся, — отмахнулся я, покорив себя в очередной раз за произнесённое незнакомое слово.
Всех устроил мой нехитрый план, что вполне естественно.
Мы прихватили всего того, что требовалось для нормального продолжения банкета, и пошли в мою бывшую келью, теперь являющуюся жилищем девушек…
Я понял, что вечеринка удалась, когда очнулся с мутной головой в остывающей парилке на полке. А из-за чего я вскочил? А из-за криков, раздающихся снаружи.
Наскоро обернувшись в простынку, я вышел.
Бздынь! Шварк!
Над моей головой разбился графин, попавший в стену, и сразу прилетел следующий, сделанный из какого-то металла.
В полутьме одинокой лампадки я встретился взглядом с моей ненаглядной, злющей и одновременно раздосадованной…
Полина Николаевна Потёмкина, собственной персоной, стоит посреди мирно спящей компании, часть которой начала просыпаться. Причём, тут находятся все, кто отправился продолжать наше скромное гуляние.
— Кобель! Я ещё надеялась, что… — она обессиленно опустилась в кресло, прикрыв ладонями лицо. — Не подходи! — плечи её задрожали, а по моему сердцу прошлись сотни ножей…
Глава 4. Бабские посиделки? Сплетни, а как же иначе…
Первый мой порыв, заключавшийся в том, чтобы подбежать, обнять и как-то успокоить расстроенную девушку, оказался и единственно правильным. По крайней мере, для моей раненой души. Ну никак я не могу без содрогания в сердце смотреть на девичьи слёзы, хоть ты тут тресни.
Я направился было к графине, чтобы как-нибудь успокоить, но вовремя вспомнил о том, что стою посреди апартаментов девушек практически голым. В одной простынке, намотанной на босо тело.
