Дальше мы разъехались по своим оговоренным делам. Нас ждал Ситников и куча моих песен, которые надо срочно зарегистрировать. Из машины я ему набрал и сказал, что везу много песен и чтобы он выделил троих сотрудников.
— Андрей, — сказал он, смеясь, — может специально для тебя отдел открыть, который только тобой и твоими песнями будет заниматься?
— Тогда уж ко мне в молодежный центр на Калужскую его лучше перевести, — ответил я. — Я отдельный большой кабинет под него выделить могу. Всё рядом с домом будет.
— Категорически не согласен. Тогда я тебя совсем не увижу, да и пакеты тебя только тут могут дожидаться.
— Знаю я про пакет. Мне его автор и отправитель ещё раз вчера напомнил об этом.
— Значит тебе и в воскресенье отдохнуть не дали. Ладно, жду. В кабинете поговорим.
В ВААПе нас действительно ждали. Информация о том, что нас номинировали на «Грэмми» была уже всем известна. Поэтому каждый, кого мы встречали, поздравлял нас с Солнышком и желал удачи. Только Ситников этой темы уже не касался, так как сам об этом, видимо, всем и сообщил. Он сразу вызвал своих специалистов и они ушли работать ударными темпами над регистрацией наших песен. Затем он протянул мне пакет со знакомыми тремя буквами, которые были золотом нанесены и на моё персональное удостоверение.
Солнышко села в кресло и стала листать журнал мод, который она купила в «Берёзке», а я вскрыл пакет и быстро прочитал напечатанное. Там была всего одна строчка: «Присмотрись к леди Ди». Я так и знал, что этот жук с Лубянки о наших особых отношениях с будущей принцессой Дианой прекрасно знает и его аналитики просчитали высокую вероятность вхождения её в королевскую семью. В записке не требовалось её вербовать или предлагать стать советским шпионом. Я бы на такое никогда не согласился. Я со своими нынешними способностями мог и так всё узнать. Но теперь леди Ди становилась для меня прикрытием того, что я смогу выудить из головы королевы и её окружения. Теперь я всегда смогу сослаться на то, что мне это, якобы, сообщила Диана во время нашей частной встречи. Все сразу будут понимать, что эта встреча происходила в особой приватной атмосфере, в так называемой «горизонтальной плоскости». А Андрей Андреевич станет называть это успехами «советской горизонтальной дипломатии».
Я посмотрел на Василия Романовича и сказал:
— Задание понял. О результатах после выполнения доложу.
— Чем ещё порадуешь? — спросил меня Ситников.
— Если в порядке возрастания важности, то я стал коммунистом, затем членом ЦК КПСС и получил правительственную дачу, которую ещё не видел.
