– Когда мы отправляемся? Мне надо пораньше быть в Тунисе.
– В семь часов по коням… Что это было?
Что-то легонько стукнуло внутри хлева.
– Где?
– Там, внутри. Вы не слышали?
– Нет.
Рудель застегнул брюки и шагнул к окну:
– У него есть коровы?
– Нет у него коров. Идем.
Мориц чувствовал комок в горле. То была его вина. Не стой он под окном хлева, Рудель даже не подошел бы к стене. Рудель посветил в окошко. Мориц не знал, что он там увидел, но почувствовал, как Рудель вдруг напрягся, точно охотничий пес, взявший след. И тут внутри послышались шаги.
Раздался скрежет, дверь распахнулась, и на улицу выскочили двое. В чем мать родила. Рудель завопил, поднимая тревогу, и кинулся вдогонку. Мориц устремился за ним в оливковую рощу. Ветки хлестали по лицу. Он видел только скачущий луч карманного фонарика в темноте, но догадался по шорохам, что беглецы разделились. За кем из них гнался Рудель, за мужчиной или за женщиной, Мориц не видел. Но знал, что Рудель быстрее, – он был в сапогах.
Когда Мориц, запыхавшись, догнал его, тот уже швырнул беглеца на землю. Голый мужчина рычал как раненый зверь. Рудель прижал его к земле. Мужчина плюнул Руделю в лицо. Рудель в ярости пнул его в живот, потом снова и снова, пока тот не скорчился от боли.
– Хватит. Он же не оказывает сопротивления.
Вдали слышался треск. Женщине удалось ускользнуть. Рудель посветил фонариком в лицо мужчины. Кровь заливала безумные глаза, длинные спутанные волосы и борода перепачканы в грязи. Мориц не узнал его.
– Кто ты такой? Почему убегаешь? Отвечай, быстро!
Виктор загородил лицо локтями.
– Гляньте на его конец! – крикнул Рудель. – Еврейская свинья.
– Мусульмане тоже обрезанные.
– Эй! Ты еврей? Переведите ему!
– Lei è ebreo? Juif?
Мужчина молчал. В глазах пылали ненависть и боль.
– Почему прятался?
Тут Рудель заметил что-то, висевшее на шее мужчины на цепочке. Схватил подвеску и посветил на нее. Серебряная ладонь со звездой Давида. Он победно ухмыльнулся.
* * *
В сарае они нашли коричневый чемодан с одеждой и французским фотоаппаратом «Лонгчамп», а также кожаную записную книжку с именами, телефонами и адресами. Имена были мусульманские, европейские и еврейские. И серебряный кинжал. Еврей, скрывающийся от принудительных работ. Еврей, который не сдал свой фотоаппарат. Вооруженный еврей вблизи линии фронта. Рудель чуял хороший улов. Саботажник, шпион, ценная добыча. Его личная победа посреди всеобщего поражения.
– Non, mon colonel, я не знаю этого господина, – уверял Жак.
