Только эта история не может закончиться хорошо. Жоэль открывает окно в сторону моря и курит. С пальм капает, дождь утих. Свет горит только на кухне, стулья в зале для завтраков стоят в полутьме как немые слушатели. Пустой отель – это мой камень, под которым я прячусь. Рассказ Жоэль – это моя книга, в которой я забываюсь. Истории других – это двери, через которые я ухожу от круговорота мыслей, и зеркало для моего потерянного «я».
Ты всю свою жизнь в ответе за тех, кого приручил.
Антуан де Сент-Экзюпери
Масличные деревья на ветру. Красная земля, виноградники и далекие холмы, по которым влачатся тени облаков. В прорехах – зимнее солнце. Здесь, в деревне, Ясмине казалось, что война – лишь страшный сон.
– Здесь можешь снять покрывало, – сказал Латиф и вышел из дребезжащего автофургона.
Он открыл заднюю дверцу. Из кузова выбрался Виктор и стал растирать затекшие ноги.
У них все получилось. Немцы не задержали их ни на кордоне при выезде из города, ни на проселочных дорогах, ведущих на север.
– А ты хорошо выглядишь, мадам Латиф, – пошутил Виктор. – Mystérieuse!
Ясмина стянула с себя белое покрывало и тщательно его сложила. Она пока не знала, хочет ли остаться здесь.
Латиф представил им Жака, тот вышел из дома в тяжелых крестьянских сапогах. Француз с мощным телом, обветренной и обожженной на солнце кожей, маленькими светлыми глазами. Он вырос здесь, на винодельне своих родителей, – pied noir[32], любящий свою страну и презирающий немцев.
– Ненависти у меня к ним нет, – сказал он, – много чести. Entrez, mes amis![33]
Можно ли было ему доверять? Виктор сразу перешел с ним на «ты», Ясмина была осторожнее.
– Mon vin[34], – сказал Жак, наливая гостям красного вина. Так другие сказали бы: «Мой малыш».
Он жил один, что было необычно для француза. Поставлял в отель «Мажестик» вино, оливковое масло и лимоны. Его ферма – одноэтажный белый домик с голубыми ставнями и красной черепичной крышей – находилась в двух часах езды от Туниса, неподалеку от Бизерты, военного порта. На горизонте сияло море.
* * *
Мими осталась в доме Латифа – кто-то должен был заботиться о папа́. На прощанье она напомнила Виктору о его клятве. Если с Ясминой что случится, она ему никогда не простит. Всю поездку Виктор молчал.
Жак подлил им вина.
– Да здравствует де Голль! – воскликнул Виктор и чокнулся с хозяином.
В Первую мировую Жак служил офицером. Он пережил Верден, и в шкафу у него хранилось ружье. То, что его правительство теперь сотрудничало с бошами, он воспринимал как национальный позор. Латиф пообещал наезжать и привозить письма от Мими. Темнело рано, и ему следовало вернуться в город до комендантского часа. Перед тем как сесть в машину, Латиф достал из кармана пальто маленький сверток. Развернул газетную бумагу.
