— Назовите для меня любой город.
Будто бы и не слышит его.
— Город?
— Да. Город. Или место. Любое.
— Давайте попробуем.
— Да. Будьте так любезны.
Все города, кроме почему-то Таллинна, куда-то испарились. Так бывает всегда. Попросят тебя рассказать что-нибудь забавное или вспомнить какой-то случай, и ты вроде бы и знаешь, но… не помнишь. Так же и сейчас. Вроде бы легко, но Хасанов не может относиться к чьей-то просьбе — искренней просьбе: Валюту и Уважаемого Человека в расчёт можно не брать — наплевательски. И подобная крошечная проблемка встаёт перед ним горой, на которую приходится лезть. Какой ей город нужен? Курорт или, напротив, северный? В Америке, рядом с каньоном, или где-нибудь на австралийском архипелаге? Мегаполис с десятком мостов через канал или засушливая деревенька с парой тысячей жителей?..
Хасанов говорит с досадой:
— Таллинн.
— О, — сказала она без выражения. — Это где? Швеция?
— Почти. Эстония.
Чёрт бы его побрал, Яно, с его Таллинном.
— Наверняка там все бегают по утрам, — продолжает она. — И выгуливают собак. И соседи вежливо здороваются друг с другом.
— Не знаю, — растерялся Ислам. — У меня оттуда друг. Если вы хотите, мне нетрудно спросить…
— Интересно, туда летают самолёты ночью?
— Должно быть.
— Спасибо, — говорит она, обдав холодом. Зубы ровные, как кристаллики льда. Встаёт, оставив чуть тронутый морс. — Сколько я вам должна за города?
Ледяная язвительность заползает чуть не под манжеты, и Ислам растерянно потирает запястья.
— За города нисколько. Я ведь их мало вспомнил. Только Таллинн и всё. А за морс — сорок пять.
Оставляет деньги и исчезает, растворяется в черноте за дверью. Компания справа становится шумнее, словно кто-то прибавил звук.
Прибегает одна из девочек-официанток, Даша, просит подготовить стопочку.
— Там мужичок опять тот, — говорит. На лице проскакивает что-то, граничащее с равнодушием. Какое-то беспокойство, о котором она, возможно, даже не подозревает. Откровенно говоря, Хасанов сам не понимает, почему он это заметил.
Ислам смотрит в ту сторону, и человек у окна здоровается. Машет рукой, говорит что-то, но в зале слишком шумно. Человек у окна это понимает. Просто здоровается.
— Это Валентин.
— Он какой-то непонятный, — говорит Даша. Морщится. — И пьёт много.
— Не бойся, — говорит Ислам. — Если начнёт буянить, у нас есть Джин.
Даша прыскает. Говорит слегка пренебрежительно:
— Не начнёт. Как обычно, напьётся и отрубится тихо у себя в уголке.
На подносе размещается стопка с долькой лимона.
