К вечеру с завода вернулся Алиджан. Заботясь о жене, он не позволял ей заниматься стряпней — они поужинали принесенными им консервами. Алиджан выжал для Малики в пиалу рубиновый сок граната, Малика отпила немного, передала пиалу мужу. Спать им не хотелось, — они до полуночи прошептались о чем-то своем, сокровенном… Ночью Малика подошла к постели свекрови, пощупала ей лоб. Халниса-хола вздрогнула, разлепила тяжелые веки:
— Это ты, дочка?
— Как себя чувствуете?
— Вспотела сильно. Даст бог, утром встану на ноги.
— Это у вас кризис, — шепнула Малика. — Ну… перелом в болезни. Видите, помогли лекарства!
— О каких лекарствах ты говоришь? Если б не Савриниса…
Малика только вздохнула: свекровь не переубедишь!.. Она переменила Халнисе-хола простыни, и та снова погрузилась в дремоту. А наутро Халниса-хола уже чувствовала себя настолько бодро, что поднялась с постели и нравоучительно сказала:
— Вы все не верите старым людям. А вот видишь — поставила меня на ноги Савриниса…
— Мама, при чем тут Савриниса? Это доктору надо сказать спасибо!
— Что твой доктор? — заворчала Халниса-хола. — Лечил, лечил, пичкал какой-то гадостью, и все без толку. А пришла Савриниса и выгнала из меня хворь…
Малике было и смешно, и грустно: ну, как доказать упрямой старухе, что к приходу Савринисы болезнь уже была побеждена! Вот так и укрепляются суеверия…
А скоро и Малике сделалось худо, ее увезли в родильный дом. Роды были трудные, потребовалось хирургическое вмешательство.
Весь вечер Алиджан пробродил во дворе родильного дома в тревоге и каком-то отупении. Он ни о чем не мог думать, кроме Малики. Вспоминал, как она ухаживала за его больной матерью, как все это время они питались одними консервами, — может, эта пища и виновата во всем?.. А совсем недавно они совещались, как назвать ребенка. Алиджан важно сказал: «Если сын — назовем Рустамом. Пусть будет таким же богатырем, как легендарный Рустам». Малика улыбалась, склонив голову ему на плечо. «А если дочь?» «Гм… Дочку назовем Надира».
Темнота во дворе сгущалась. В родильном доме зажгли свет, окна вспыхнули все разом. Алиджан, не отрываясь, смотрел на эти окна — за одним из них шла борьба за жизнь Малики и ребенка. До Алиджана доносился плач новорожденных — он походил на птичий щебет. Сколько детей впервые увидели свет в этом здании! Здесь они в первый раз открыли глаза, овеяли щеки матерей слабым теплым дыханием, осчастливили их первым своим криком. Сколько женщин ушло отсюда с просветленными лицами, крепко прижимая к груди своих малышей!
