Но в один прекрасный день доктор Рендон привез из самой Калифорнии Фрэнка Мейсона, профессора Фрэнка Л. Мейсона, человечка с совершенно неприметной внешностью – он был худым, малорослым, чрезвычайно нервный – но, вроде бы, обладал умом гиганта.
– Как я понимаю, что вы осознаете, что традиционное лечение не в состоянии притормозить развитие болезни? – начал он. Я кивнул. – Мой коллектив в настоящее время работает над новыми методиками борьбы с неоперабельными новообразованиями мозга. Метод не прошел еще официальной аттестации, и до сих пор мы применяли его, в основном, на животных… – предупреждал он.
– Мне нечего уже терять, так что я соглашаюсь с ролью подопытного кролика, – импульсивно заявил я. – В чем же этот метод заключается?
– Попробую изложить как можно доступнее… – начал он. И изложил. К сожалению, из всей его лекции я мало чего понял. Он что-то говорил про экраны, которые, после ввода их вовнутрь черепа, должны были приостановить рост опухоли, о кибернетических микромодулях, действующих словно армия уборщиков, которые проникают в пораженные раком ткани. Их роль заключалась в "маркировке" больных клеток и повреждении их генетического кода таким образом, чтобы тот переставал обманывать лейкоциты крови, до сих пор не способные отличать "свои" клетки от вражеских. В ситуации, когда раковые клетки будут опознаны как чужие тела, организм должен справиться с ними уже сам.
В популяции кроликов, на тридцать восемь процентов случаев мы добились поддержания константного состояния, а в двадцати трех – даже полной ремиссии… – хвалился Мейсон.
– Тогда беритесь за дело! – с энтузиазмом воскликнул я (Это если можно представить себе энтузиазм у человека, который уже заговаривается, ходит под себя и не отличает вкуса ванильного мороженого от селедки в масле). Доктор Мейсон показался обескураженным чрезмерным энтузиазмом пациента.
– Проблема заключается в том, что, хотя нам и известны физические эффекты терапии… вы, возможно, возвратите чувствительность в конечностях, исправится ощущение вкуса и речь… но мы не знаем, что будет с личностью. Некоторые крысы после операции переставали узнавать одна другую, утрачивали стадный инстинкт. Они забывали выученную ранее дорогу через лабиринт. Так что может случиться, что у вас возникнут переходные проблемы с собственной тождественностью.
– Я понимаю, доктор, но разве у меня имеется какой-либо выбор?
* * *
Мир состоит из трусов и идиотов. Так называемые отважные люди представляют подгруппу тех последних. Чтобы совершать поступки, по-настоящему не зная тревоги, нужно быть безумцем, лишенным воображения кретином, которому вдолбили в башку какую-то сумасшедшую идею, дали мундир, дубину или меч. Или же ему не дали лучшего выбора.
