– Я серьёзно, без шуток! – крикнул я.
– Хорошо, просто успокойся, – сказал Эдвин, и его улыбка погасла. – Может быть, это скачок адреналина, потому что ты осознал, что чуть не умер вчера? Типа, раз уж я пережил нападение медведя, то всё остальное мне под силу. Так?
– Да, может быть, – признал я. – Но… я же Бельмонт!
– И что?
– А то, что, ты сам знаешь, я уже много раз был на волосок от смерти, – пояснил я. – Например, прошлым летом мы с папой попали в аварию. Из-за коровы (Честно. Долго рассказывать). Или три года назад, кода папа чуть не спалил весь дом, пытаясь приготовить варёного гуся на обед. Или…
– Хватит, я понял, – сказал Эдвин.
Он всегда начинал скучать, если я принимался рассказывать бесконечные истории о злоключениях семьи Бельмонтов. Он считал, что наша уверенность в собственной невезучести и есть причина всех проблем – самовнушённое пророчество, вот как он это называл.
– Давай по-быстрому сыграем в шахматы, – сказал он, доставая телефон. – Если у тебя всерьёз развиваются новые силы, то у тебя появится шанс обыграть меня. Других шансов у тебя просто нет.
– Да ну тебя, не смешно.
– А я и не шучу, – ответил Эдвин.
Я кивнул, но потом вспомнил, что испытания и не нужно.
– На самом деле у меня уже есть доказательство того, что происходит что-то странное, – сказал я. – Иди за мной.
Я отвёл Эдвина в конец столовой. Там всё ещё сидел Головастик, жуя свой сэндвич и не обращая на нас внимания. Я ткнул пальцем в рукколу, росшую из плиток рядом с диванчиком.
– Она выросла только что по моему желанию, – сказал я. – Силой мысли. Не знаю, как это получилось, но это сделал я. Наверняка.
И потом произошло нечто странное. Выражение лица Эдвина полностью поменялось. Но это не было удивление или смущение. И это не было недоверием или хотя бы восторгом. Скорее это было беспокойство. Казалось, что вид этих растений доставил ему больше беспокойства, чем если бы он узнал, что его родители потеряли всё семейное состояние, поставив на то, что Chicago Bears выиграют наконец второй Суперкубок.
– Здорово, – сказал наконец Эдвин. – Конечно, если ты не прирукколываешься надо мной.
– Опять ты со своими каламбурами! – сказал я, но невольно улыбнулся.
– Ты о чём? – удивился он. – Сейчас не до каламбуров. Все это престравно.
Я снова не смог сдержать улыбки, хотя в этот момент меня больше волновало моё психическое состояние. Наверное, своими каламбурами он хотел подбодрить меня. Хорошо, что он школьного психиатра не позвал.
