— На следующей… А вы — вот они, даже пораньше, — залепетал Пожамчи, — и слава богу, а то я весь в страхе, поэтому и решил себе позволить для храбрости.
— Ну и хорошо… Мы сейчас к вам в купе зайдем — вы один ведь следуете?
— Именно так.
— Ну и хорошо, — повторил старший, помогая Пожамчи подняться в вагон.
«Господи, — пронеслось в мозгу холодно и стремительно, — а я ведь литератору брякнул, что в Совдепию вертаться не хочу! Господи, неужели пропал? К полиции брошусь в Ревеле, кричать стану, отобьют…»
Трое завели Пожамчи в купе — Никандрова в коридоре не было, — затворили дверь и сели на плюшевые сиденья, только старший остался стоять, чуть склонившись над испуганным человеком в касторовом пальто с зажатым в правой руке желтым портфелем.
— Сколько у вас сейчас бриллиантов?
— Если по долларовому курсу — то… Я только прошу извинить — вы мне даже мандатов не показали…
Старший обернулся к спутникам:
— Влас Игоревич, предъявите ваш мандат.
Влас Игоревич достал из кармана тупорылый браунинг и навел его на Пожамчи.
— Вот это первый мандат, — неторопливо заговорил старший, — но он слишком громкий, поэтому мы взяли и второй мандат, не так ли, Валентин Францевич!
Валентин Францевич вытащил руку из кармана коротенького казакина, отороченного серой мерлушкой. В руке у него был нож, и Пожамчи сразу же ощутил, какой он острый, этот нож, и какой холодный, хотя видел он хирургически белый кусок стали всего мгновенье: Валентин Францевич сразу же спрятал его, усмешливо глянув на гохрановского контролера.
— Так вы что ж — грабители?
— Неужели я похож на грабителя? — спросил старший. — В прошлые годы вы меня даже по имени-отчеству не рисковали, а все больше «ваше превосходительство».
— Господи, Виктор Витальевич, неужто вы?!
— Слава богу, — улыбнулся старший, — признали. Усы меня так старят или очки? Так сколько в долларах будет?
— Миллиона два будет.
— И вы с таким-то богатством, принадлежащим республике рабочих и крестьян, деру хотели дать? Ай-яй-яй, Николай Макарыч, как совестно! Народ голодает, а вы…
— Господи, Виктор Витальевич, да я готов отдать вам половину, только…
— Не буду, не буду, — усмехнулся Виктор Витальевич, — я вас убивать не буду. Курить хотите?
— Бросил.
— Сердечко?
— Да нет, не жалуюсь. Табак дороговат.
— С вашими-то деньгами?
— Курочка по зернышку клюет, — попробовал пошутить Николай Макарыч и даже чуть посмеялся, уголком глаз посматривая на двух сидевших у двери, но Виктор Витальевич его оборвал:
