– Так они уже появились, – перебила я тренера.
– Знаю, – невозмутимо отреагировал Николаев. – Видеозаписи я смотрел. Во-первых, там пока еще большая проблема с докрутами, а во-вторых, это именно дети, а не девушки. Но сейчас в женском катании есть та же Загитова. Когда Алина выступала в юниорах, она не очень мне нравилась. Более того, я не видел слишком большой возможности развить ее катание. Как выяснилось, ошибался: в этом году Загитова катается значительно лучше. Но это вообще другая спортсменка – она отличается от всех. Это уже не Медведева, но и не те маленькие девочки, которые стоят у нее за спиной. Алину я назвал бы как раз первой ласточкой того поколения, которое массово должно появиться в фигурном катании через несколько лет. Она уже имеет достаточно взрослое тело, и я не исключаю, что пубертатные процессы у нее стабилизировались. Загитова не выглядит ребенком, она – маленькая женщина.
Тут ведь еще важно и то, какую задачу ставит перед спортсменом тренер, – продолжал Николаев. – Я, например, часто думаю о том, что девочки такого уровня, как Загитова и Медведева, с такими начальными характеристиками могли бы показывать в фигурном катании нечто более интересное, чем каскад лутц-риттбергер. Сейчас, понятно, уже никто не будет заниматься усложнением их программ – время ушло. Учить четверные прыжки в шестнадцать лет очень сложно, неважно, кто этим обучением будет заниматься: Сергей Дудаков с Этери Тутберидзе или Алексей Мишин. Это не просто изменение каких-то технических навыков, а глобальное изменение отношения к самому прыжку. Изменение прыжковой философии. Мишин, знаю, это понимает. Большинство других тренеров – нет. Если к Мишину привести девочку и сказать, что через год она должна прыгнуть четверной прыжок, не думаю, что он ее возьмет. А вот возиться с Каролиной Костнер ему было интересно. Хотя лично я считаю, что проект не получился.
– Почему же? – удивилась я. – Ведь именно под руководством Мишина Каролина восстановила все прыжки и даже тройной лутц.
– Да, – согласился Николаев. – Но ничего нового она не сделала. За счет того, что Мишин детализировал каждый элемент, он дал Каролине «мозговой» фундамент – ментальную уверенность, которая появляется, когда спортсмен до мельчайших винтиков понимает все, что происходит, может предвидеть сбой. Костнер не нуждается в том, чтобы ею управляли. Она работает много, и работает «с головой». Образно говоря, Костнер – это спортсменка, которой нужно ставить задачу не забить мяч в ворота, а забить его под левую перекладину, стоя в дальнем углу штрафной площадки. Так что к Мишину она пришла, скорее всего, не потому, что он – великий тренер, а потому, что ее прежний наставник Михаэль Хут перестал двигаться вперед. Исчерпал на каком-то этапе способность находить для Каролины задания, которые ей нужны. Я как-то был свидетелем сцены, как Сергей Четверухин начинал отрабатывать у Жука восьмерку назад с петлями. Стас опоздал на тренировку и, когда появился, тут же спросил ученика: «Что отрабатываешь?» И когда услышал про восьмерку назад с петлями, выгнал Сергея с тренировки. Потому что этот элемент имеет такое количество деталей, что работа может идти только над чем-то строго конкретным. И очень важно, когда спортсмен умеет свою работу детализировать.
