Он утвердительно кивнул.
— Боже правый! Вот уже несколько минут я наблюдаю за вами. Я была приятельницей вашего дяди. Вам известно, что он умер? В свое время я немного знавала и вашего отца. Увидев вас… Такое сходство… Как вы оказались в Ла-Рошели?
— Мои родители умерли, — сказал Жиль, словно отвечая заученный урок.
Аромат духов, источаемый норковым манто, постепенно окутывал его.
— Вы, конечно, остановились у родных? У вашей тетушки Элуа?
— Пока нет. Я… Я переночевал в одной маленькой гостинице.
— Вы без шляпы? В такой холод?
Жиль переступил с ноги на ногу, не решаясь признаться, что шапка у него в кармане.
— Не сердитесь на мою назойливость, но, может быть, вы заглянете ко мне выпить чашку чаю? Вон, кстати, и такси. Каких-нибудь две минуты…
В театральных ложах Жиль иногда видел женщин вроде этой, но говорить с ними ему не приходилось. Если она действительно знавала отца, ей, должно быть, под сорок. Однако с виду она совсем молода и красива утонченной, как бы чуть приглушенной красотой; а вот мать Жиля, примерно ее ровесница, еще задолго до смерти забыла, что такое кокетство.
— Значит, вы приехали в Ла-Рошель совсем-совсем один?
В такси уже пахло духами. Рукой в тонкой перчатке дама сочувственно коснулась плеча юноши.
— И никто не встретил вас на вокзале? Никто не приютил? Не будь я одинокой женщиной, я с радостью предложила бы вам свое гостеприимство. Конечно, как только ваша тетя узнает, что вы в городе… По-моему, я видела ее на кладбище. Это такая высокая сухая женщина с властным лицом?
— Да.
— Вы знакомы с ней? — заинтересовалась спутница.
И ему пришлось сознаться:
— Я видел ее через окно магазина.
— Нет-нет, обязательно! Вы непременно выпьете чашку чаю с пирожными. Устраивайтесь поудобней. Подумать только, я знавала вашего отца, когда он был вам ровесник! Он много путешествовал, не правда ли?
Дама сняла манто и осталась в платье из очень плотного шелка, облегавшем ее довольно пышные формы.
— Жанна! Чай подадите в маленькую гостиную.
В этой благоухающей квартире, полной шелка, бархата, безделушек и прочих хрупких вещиц, было тепло и уютно. Даже телефон прятал свои чересчур утилитарные контуры под кринолином маркизы с тонким фарфоровым личиком. Вдруг он зазвонил.
— Алло!.. Конечно, друг мой… Да, да…
Довольно улыбаясь в трубку, она продолжала разглядывать Жиля Мовуазена.
— Конечно… Если хотите… До скорого! — И вновь окликнула горничную: — Еще прибор, Жанна. — Затем объяснила Жилю: — Это один мой приятель. И друг вашего дяди. Он зайдет на минутку. Нет-нет, я вас не отпущу. Он будет просто счастлив познакомиться с вами.
