Грэйди откашлялся, когда вернул ей письма.
— Значит, вот что заставило тебя захотеть встать посреди ночи и прочитать связку клейких любовных писем? Мальчик вдохновил на это?
— Нет! — сказала Софи, вероятно слишком быстро. — Я просто… хотела узнать Джоли… и Бранте, — добавила она, указав на письма.
Грэйди нахмурился и открыл рот, чтобы что-то сказать. Потом покачал головой.
— Что?
— Ничего. Уже поздно. Поговорим утром.
— Э, ты знаешь, что теперь я представляю себе биллион разных ужасных вещей, верно?
Он вздохнул, провел руками по лицу, прежде чем произнес:
— Отлично. Я знаю, каким ярким может быть твое воображение. Но это твой выбор… и Эделайн, и я поддержу вас на все сто процентов, независимо от того, что ты решишь.
— Ладно, — сказала Софи медленно. — Так..?
Грэйди прикусил губу и повернулся, чтобы посмотреть на фотографии в рамках на столе Джоли.
— Я хотел бы подать прошение Совету и попросить разрешения, чтобы ты вылечила Бранта.
Софи знала, Грэйди надеялся от нее услышать, что ей нужно было сказать, что она хотела сказать.
Но она не могла заставить себя произнести эти слова.
— Думаю, самое время нам обоим пойти спать, — произнес Грэйди спустя бесконечно тянущееся молчание. — Мы можем продолжить этот разговор утром… или когда ты будешь готова, не важно, как долго это бы длилось.
Софи попыталась кивнуть.
Ни один из них не произнес ни слова, пока они поднимались по лестнице к ее спальне. Но как только Грэйди уложил ее в постель, он прошептал:
— Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что… и Эделайн тоже. Ты это знаешь, верно?
— Я тоже тебя люблю, — прошептала она в ответ.
Она знала, что он имел в виду под каждым словом. Но ее ладони по-прежнему были мокрыми, а сердце еще бешено билось. Когда Грэйди оставил ее одну, она зарылась головой в подушку, чувствуя, словно все кружилось слишком быстро.
Исцеление Бранта изначально было ее идеей… и если бы она сумела спасти его из расколотого беспорядка, в котором он оказался, это было бы по-настоящему невероятно.
Но в этом утверждении было одно слово, которое пугало гораздо сильнее, чем остальные. Одно слово, которое еще долго эхом отдавалось в ее сознании после того, как взошло солнце и исчезла темнота, положив начало новому дню.
Если.
* * *
— Выглядишь так, словно у тебя была очередная трудная ночь, — сказала Эделайн, когда Софи ввалилась в кухню на завтрак.
Софи опустилась на свое обычное место за столом и потянулась за одной из покрытых сахаром крем-пышек, громоздившихся на блюде, в надежде, что та сотрет горечь с ее языка. Но желудок свело от мысли о еде… даже если этой едой было вкуснейшее облачко меда, корицы и повидла.
