— Здесь мы делаем вещи по-другому, — объяснила Делла. — Деньги — это то, что у нас есть, но это не то, в чем мы нуждаемся. Никто никогда не должен ходить без них.
Софи не могла поверить в это.
— Но… зачем тогда кому-то работать… если у них уже есть деньги?
— А что еще нам делать с нашим временем?
— Я не знаю. Что-нибудь веселое?
— Работа — это весело, — поправила Делла. — Помни… мы не ограничены семьюдесятью или восьмьюдесятью годами. Как только ты привыкнешь к этой идее, думаю, ты найдешь в нашем пути намного больше смысла.
— Возможно, — согласилась она, все еще уложить эти мысли в моей голове.
— Все готово? — спросил Олден, возвращаясь в комнату.
Делла кивнула.
— Ты мог бы поменять свое мнение?
Олден покачал головой, и лицо Деллы вытянулось. Фактически, все выглядели… печально… кроме Бианы, у которой на лице читалось облегчение.
— Что происходит? — просила Софи, пытаясь игнорировать панику, поднимающуюся в ее груди.
Олден медленно, тяжело выдохнул.
— Пошли, Софи. Нам нужно поговорить.
Целую стену в офисе Олдена занимало окно с изогнутым стеклом. Из него открывался прекрасный вид на серебристую гладь озера. Оставшуюся часть комнаты занимал аквариум от пола до потолка. Софи ждала, сидя в огромном кресле, смотря на Олдена, который сидел за черным столом, заваленным книгами и свитками. Ее охватило тревожное чувство, будто она тонет.
Софи вздохнула и напомнила себе, что не тонет, а затем перевела взгляд на газеты, сваленные в кучу у кресла. Заголовки статей были обведены красным и перечеркнуты.
— Интересуешься новостями?
— Ищу тебя. — Он достал еще одну газету из ящика стола и показал статью с обведенной фотографией ее самой.
— Не знаешь, кто прислал это тебе? — спросила она.
— У меня есть несколько догадок. Не стоит беспокоиться.
— Снова эта фраза.
Нотка раздражения слышалась в ее словах.
— Потому что это правда.
Она вздохнула.
— Ладно, если ты знаешь это, то может, скажешь, как репортер узнал обо мне? Мои родители были очень расстроены из-за этого.
Ее сердце бешено забилось, когда лицо Олдена стало расстроенным.
— Догадываюсь, что ты хочешь мне сказать, — сказала она, едва он успел открыть рот. Она должна была сказать это первой. Это был единственный способ пережить это. — Ты хочешь сказать, что я не связана родственными узами с моей семьей. — Она ощутила толчок в груди, будто слова, сказанные ею, забрали с собой часть ее.
— Да, я хотел это обсудить. — Тень промелькнула на его лице. — Но что мы действительно должны обсудить, это то, почему ты больше не можешь жить с ними.
