– Чего? Я че-то тебя не понял, раскосый… Опять умничаешь?
– Крохотен огонек в большом фонаре…
– Пошел нахер!
– Через час – повторил я, устало ворочая шеей.
– На базу, командир?
– На базу.
– А оттуда… да?
– Да – кивнул я – Да…
Зашипел передатчик:
– Командир?
– Слушаю тебя, Рокс.
– Ждем в условленном месте. Верно?
– Да.
– Гости пялятся на океан и плачут. Просят самогона. Дать?
– Дать.
– А тот… тот забрал жареную курицу и медленно ее жрет… по крохотному кусочку смакует с хрустом… аж дрожь берет.
– Не мешайте.
– Принято. Ждем вас. И прихватите с собой еще пару жареных куриц…
От побережья Шлюхе пришлось отойти подальше.
Причина? Она проста – никто из наших пассажиров не захотел покидать палубы.
Бывшие сурверы вытянулись во весь рост на нескольких одеялах. Их вражда была забыта – по крайней мере сейчас. Они даже не разговаривали. Просто лежали с подоткнутыми под голову подушками, пили кофе щедро заправленный сахаром, молоком, наркотой и бурбоном. И не отрывали глаз от проплывающего мимо далекого берега, от пенистых серых волн, от редких островков обжитых тюленями и чайками. Старики не дышали воздухом – они им затягивались глубоко-глубоко, будто пытаясь всосать в себя весь морской соленый запах. А затянувшись, долго не выпускали из себя воздух свободы.
Кевин… этот обосновался на корме. Он не снял с себя кучи железа, но оно его, насколько я понял, нисколько не отягощало. Десятки килограмм брони он таскал с потрясающей легкостью. Прижавшись спиной к железной стене, он замер. Жили только его руки, челюсти и глаза. Глаза медленно переползали с островов на берег, затем на волны, потому повторяли этот маршрут. А руки и челюсти были заняты жареными курицами. Рокс не ошибся, когда попросил прихватить еще пару зажаренных на сковороде куриц. Кевин знал в них толк. И сожрал все пять из тех, что повара в лучшем баре Платформы сумели пожарить за отведенный им час.
Процесс поглощения курятины был одним и тем же. Сначала бережно снимался каждый лоскуток жареной кожи – снимался мастерски, бережно. Затем от курицы отделялась ее жирная мясистая жопа – этот торчащий огузок – что отправлялся к отложенной коже. Потом тушка расчленялась. И начиналось поглощение – всегда с грудки. Так Кевин двигался от самой сухой куриной части к самым ее сочным кускам. В финале наступала очередь отложенной жопы и кожи. Сначала съедалась жопа – очень медленно… потому в его рту исчезала жареная похрустывающая кожа пропитанная жиром и специями. После этого наступала пауза в несколько минут… и стальной зомбак брался за следующую курицу. Жрать их он, похоже, был готов бесконечно.
