Больше всего на свете любил он рисовать. Как попадет ему в руки лист чистой бумаги, так он начинает выводить едва видимые, непонятные даже сначала штрихи и черточки, а потом вдруг четко проступает то голова человека, то лошадь, а то самолет, белка на ветке или танк, идущий по склону бугра.
Прошлой зимой через деревню ехали в Узловую охотники из тайги. Везли на санях обледенелые туши диких коз и сохатых, а в большой клетке — живую рысь. Пока охотники отогревались за чаем в доме своего товарища Романа Пронова, все ребята сбегали на рысь поглядеть. И Ваня не удержался. А потом нарисовал зверя в своем альбоме. На рисунке рысь глядела из клетки с такой тоскою в глазах, что всем становилось жалко вольного зверя.
Нина Васильевна посмотрела рисунок, погладила Ваню по голове, сказала:
— Талант! — И добавила с легкой радостью: — Учиться тебе надо бы, Ваня…
Ребятишки подивились таким словам Нины Васильевны. Куда еще Ваньке учиться, если он и так одни пятерки таскает? Вот Митяю — это да, надо учиться. Он по лишнему году и в первом, и во втором классе сидел. А теперь в третий по второму разу ходит, и опять дело у него не лучше идет. Пока объясняют ему, в который уж раз, задачку, уже и первоклассник Пронов Тарас начинает руку тянуть, Митяю подсказывать. А тот только сопит. Руку на парту выложит — она поперек всей парты, в обхвате почти что мужицкая. Ноги так и вовсе с трудом умещаются, и голова выше всех остальных торчит.
Слушая, как сумрачно молчит Митяй у доски, Нина Васильевна говорила, вздыхая:
— Эйнштейном, Дмитрий, тебе не бывать… Хоть бы рос ты поскорее да к какому делу пристраивался.
Бороться с Митяем или наперегонки бегать мало кто из ребят соглашался. Вот и на поле выходя, многие думали, что уж тут-то Митяй всех обставит. А вот гляди — сам он отстал от малого чувашонка. И не ему, а Ване при всей школе колхозный председатель вручил премию — коробку с красками. Вручил — и как взрослому руку пожал.
От такого подарка Ваня до немоты растерялся, а ребятня, поломав строй, окружила его и стала разглядывать коробку с картинкой и яркой надписью: «Акварель». Под этим непонятным словом буквами поменьше стояло: «Краски медовые».
Прочитав это, вечно голодный Петька Варнаков тут же открыл коробку и, долго не думая, лизнул черную краску. Вымазал язык, губы и долго плевался от горькости во рту. Какой тут мед! Над Петькой смеялись, а он бурчал, что эта акварель и не настоящая вовсе, потому так непонятно называется.
