Ленька догнал товарищей.
— Во, ребя, смотрите какая!
Мальчишки молча осмотрели подарок. Голова была большая, тяжелая, с крепкими загубниками и темным широким лбом. Отрезали ее неэкономно — подальше к туловищу, за плавниками.
— Кета! — определил Толик. — Здоровучая! На всех, Лень?
Мальчишки обычно делились находками. Голодные, они не брезговали поднятым с насыпи куском сухого хлеба, яблоком с пятном или небрежно срезанной шкуркой шпига. Но тут Ленька прижал рыбью голову к груди и, отворачиваясь, проговорил:
— Домой снесу! — Он сунул подарок за пазуху и, не глядя на друзей, добавил: — Мы про рыбу не договаривались. Ее же мне дали…
Пронька, усмехаясь, молчал.
— Ну хочешь, откуси, попробуй! — пошел на уступку Ленька.
Но Пронька отказался, зашагал дальше. А Толик не утерпел, откусил кусок сочного мяса. Пожевав, мазанул ладошкой по губам, и, догоняя брата, оценил:
— Скусная!.. Солененькая… Спробуй, Проньк, спробуй!
Но тот шагал, не оборачиваясь, сунув руки в карманы, а Ленька, опять спрятав рыбью голову за пазуху, сказал, оправдывая себя:
— Мне мамка велела все домой приносить…
— Зажадничал! — крикнул, обернувшись, Толик, мстя за собственную слабость перед соблазном.
— Сразу и зажадничал, — обиженно отозвался Ленька, не хотевший ссоры с приятелями, но уже представлявший радость матери от такого подарка. — У нас-то иждивенцев двое, и папки нет.
Братья, не слушая его, шли впереди, и Ленька отстал со своими думками. «Разве же я неправду им говорю? — убеждал он себя. — У них и на отца карточки есть, и на мать. А у нас-то одна мамка работает. Хлеба всегда не хватает. Тит маленький плачет да плачет… Мамка ругается все, и от папки давно писем нет… Чего ж тут не понять-то?»
В трудные минуты Ленька всегда вспоминал отца. С ним он часто просиживал в небольшой комнате дежурного по станции. Отец рассказывал ему, как управляются семафоры, объяснял устройство аппарата Морзе, передающего сообщения не буквами, а точками и черточками на узенькой бумажной ленте. Ленька замирал в уголке дивана, когда отец, проводив поезд, нажимал кнопку селектора и раскатисто звал: «Диспет-чер-р!» Откуда-то доносился строгий голос, и тогда отец докладывал, что поезд под таким-то номером проследовал через станцию. Иногда отец добавлял: «Прошел с минусом три». Это означало, что машинист провел поезд по перегону на три минуты раньше положенного времени.
Когда отец сдавал дежурство, Ленька приноравливался к его усталому шагу, и они возвращались домой. Летом, бывало, шли на покос, во влажные по-вечернему травы. А то сворачивали на огород, собирали огурцы, подкапывали молодую картошку. Ленька уже ждал, что скоро отец возьмет его с собой на утиную охоту, да вот не вышло…
