Бернд Фрайгерр фон Лоринтфен, офицер Генерального штаба
Однако Гитлер вовсе не «заигрался», как считали многие. Напротив, эту кампанию он выиграл благодаря строгому расчету. И важнейшим инструментом его политики с самого начала был вермахт. Причем он не скрывал от военачальников своих взглядов. Уже через четыре дня после своего вступления в должность, 3 февраля 1933 года, он собрал высший генералитет рейхсвера в берлинском Бедлерблоке на служебной квартире главнокомандующего сухопутными вооруженными силами генерала Курта фон Хаммерштайн — Экворда[19]. В программе вечера был ужин с новым рейхсканцлером. То, что он обратился к ним сразу после своего вступления в должность, польстило офицерам. И все же большинство вело себя подчеркнуто сдержанно и холодно, когда появился Гитлер: для ценящих свой статус представителей военной элиты он оставался анекдотическим «богемским ефрейтором*[20], впервые почувствовавшим себя государственным чиновником и натянувшим по этому случаю фрак. Однако трапеза быстро отошла на второй план, когда Гитлер перешел к выполнению по-настоящему важного пункта вечерней программы: рейхсканцлер решил объяснить офицерам, как он представляет себе их будущую плодотворную совместную работу. Причем говорил он от души, не стесняясь. «Возрождение вермахта было одной из его целей, — с удовлетворением отметил один из присутствовавших, генерал-лейтенант Либманн в своем конспекте гитлеровской речи. — „Искоренение марксизма, борьба против версальского диктата“ и, наконец, „может быть, разработка новых возможностей экспорта, а может быть, — и это было бы даже лучше — завоевание нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация“».
Конспект Либманна уже давно известен историкам. Этот документ служит доказательством раннего «романа» между национализмом и вермахтом. Но генерал Либманн был не единственным, кто, сидя в тот вечер в обеденном зале дома у генерала Хаммерштайн — Экворда, делал записи. На ужине, наряду с приглашенными офицерами, присутствовали Мария-Луиза и Хельга фон Хаммерштайн, дочери хозяина дома. Обе молодые дамы должны были совершенно официально стенографировать речь рейхсканцлера. Их полный протокол собрания, найденный недавно в одном из московских архивов, открывает всю значимость проникновенной речи, которую Гитлер произнес тем вечером в узком кругу[21].
Во время разговора становятся заметны сильная воля и размах его личности, создается впечатление мужчины, твердо знающего, чего он хочет, и готового претворять свои идеалы в жизнь со всей присущей ему энергией.
