Однажды царь выиграл большую войну и устроил большой пир. Что это был за пир! Столы ломились от блюд со сладостями, разноцветными чудесными фруктами, дымились ароматные жареные поросята, а шоколадные дворцы с карамельными окошечками украшали всё это великолепие. Гости ели, пили и нахваливали Царя, а для гостей танцевали и пели царские артисты. И вот вышел петь самый любимый царский певец — он спел свою песню о красоте царя, о величии страны и о богатстве, которыми он владел. Царю понравилась песня, и он бросил певцу горсть золотых монет.
За столом царским сидели званые гости, купцы заморские — они же бросили певцу не золото, и не серебро, а кости от съеденных поросят, да ещё и вином его облили! Разгневался Царь, а купцы ему отвечали так:
Не певец это — так, обман!
И слова его — ложь, туман,
Всё равно ему — царь, султан —
Лишь бы денег набить в карман!
Рассказали царю купцы, что слуга у них есть — на все руки мастер: и пилит, и строит, и вкусно готовит, но когда он поёт и работает, все вокруг замирают и слушают — так хороши его песни. Позвали мастера на царский пир. Вошёл он в золотой зал — грязный от уличной пыли, в простой одежде, лохматый, хромой, и стали все смеяться над ним, а громче всех певец царский хохотал. Усмехнулся и царь. Только мастер голову не склонил и не смутился, а запел прекрасным чистым голосом:
Золотые дворцы у царя,
Золотые котлы у царя,
Золотые ковры у царя —
Словно светлой пшеницы поля.
И так он пел хорошо, что гости есть-пить перестали, забыли, где они, смотрели во все глаза на мастера и хотели только одного — слышать его голос. А певец продолжал:
А смотрел ли ты, царь, из окна —
Там давно притаилась беда,
Голодает твой нищий народ
И от голода песни поёт.
Нахмурил царь брови, разонравилась ему песня, но мастер допел:
Если царь не услышит людей,
Если царь не ослабит цепей,
То клянусь его золотом я —
Не увидит он белого дня!
Допел мастер песню и в тишине зала глянул царю прямо в глаза. И все гости тоже посмотрели на царское лицо и онемели, словно впервые увидели его — в песнях царских певцов пелось о неземной красоте повелителя, но на самом деле щёки его свисали, губы капризно оттопыривались, а глаза смотрели косовато.
Стали купцы за певца извиняться — мол, не те песни пел мастер за работой, другие. Но было поздно! Схватили купцов и мастера стражники, жестоко их избили до полусмерти и вышвырнули вон из дворца. Очнулись купцы, грязные и битые, и ушли, бросив мастера на дороге умирать.
