А в следующую секунду городские ворота открылись и из них потоком выдвинулись скутаты, плотная колонна шириной в двадцать человек. А глубиной…
Мой язык приклеился к нёбу, когда я понял, что колонна скутатов достигает под пять десятков воинов, и все еще не кончается! Между тем византийские токсоты и артиллеристы продолжили обстрел, а обе хилиархии, атаковавшие до того лагерь, практически приблизились на удар копья…
— Отходим! Асхар, пусть играют сигнал «отступление»! К кораблям!!!
Сидя на песке у пока еще невысокого вала, насыпанного у лагеря на побережье, я безмолвно взираю на развернувшуюся перед нами фалангу Халдийской фемы в четыре тысячи воинов и слушаю злой доклад Асхара, едва сдерживающегося, чтобы не закричать:
— Они сумели договориться! Как-то сумели договориться!!! Когда мы поспешили на помощь к атакованному лагерю, две тысячи воинов, ночью скрытно приблизившихся со стороны гор, прошли рядом с уже пустым лагерем и вошли в ворота. После чего вышли навстречу прорывающимся ромеям сквозь другие, зайдя нам в тыл! А гарнизон города атаковал нас специально, воевода, оттянув на себя все отряды и позволив подкреплению войти в город!!!
Хм, даже непонятно, чего сейчас в касоге больше — ярости или восхищения врагом.
— Может, командир подкрепления отправил в Трапезунд голубя. У византийцев ведь есть голубиная почта, наверняка… Просто я не учел этого. И не думал, что ополченцы сорганизуются так быстро… Потери?
Из Асхара вдруг будто вынули стержень, он как-то обмяк, обвис, разом потеряв весь боевой задор:
— Три сотни убитых и умерших от ран. Еще две сотни раненых, причем половина их уже никогда не возьмет оружия в руки. Воевода… — Вожак касогов запнулся, но затем сказал вполне четко: — Мы ведь не удержимся, если они сейчас атакуют. Мне знакомо, что такое их копейный удар.
Я поднял на Асхара глаза:
— Мне тоже. Собираемся, раненых забираем с собой, мертвых… Мертвых тоже. Позже предадим их тела морю.
Глаза касога расшились.
— Но как же мы можем…
Тут плотину моего гнева прорвало:
— Предлагаешь оставить их ромеям?! Или же везти с собой, пока от загнивших трупов не распространится зараза?! Хотите сжечь — грузите тела на освободившиеся ладьи и жгите. Но если ромеи ударят в этот момент — сами напросились!
Тяжело встав, я коротко бросил, завершая разговор:
— Уходим. Решите сжечь — поторапливайтесь.
Мы вышли в море примерно через час. Ромеи не мешали уходить, продолжая стоять в строю все время наших сборов. Асхар же, поняв, что древесины ладей не хватит, чтобы спалить все тела, в них уложенные, решился на компромиссный вариант погребения, присущий варягам — мы вывели в море суда с павшими, а уже там подожгли их.
