Вот это уже пошли конструктивные переговоры! Ликуя в душе, я быстро заговорил:
— Ростислав передумал воевать Русь, драться с князьями. Теперь в его руках находятся города, равных которым на Руси нет. Теперь в его руках важнейший торговый путь, новый путь «из варяг в греки»! Мы не раз обсуждали это с Ростиславом, и, как мне кажется, князь решил для себя строить здесь, в Тмутаракани, новое государство. Быть может, настоящее царство в будущем! А не бороться с кучей родственников в братоубийственной войне.
Дургулель задумчиво протянул:
— Как тебе кажется…
Я поспешил дополнить мысль:
— В случае если Ростислав засомневается, я употреблю все свое влияние, чтобы переубедить его! Князь весьма высоко ценит мое мнение.
— И что же, — Дургулель проницательно посмотрел мне в глаза, — идея брачного союза наших с князем семей также была предложена тобой?
Почтительно склонив голову, я ответил:
— Эта мысль пришла в наши головы одновременно, и она весьма очевидна. Что еще способно так укрепить союз двух государств, как не династический брак?
— И общее участие в войне. Я помню твои слова, Андрей Урманин. Ты обещал привести тмутараканское войско по первому моему слову и лично возглавить его. Я уверен, что вскоре грузинам потребуется моя помощь в войне с мусульманами — и, когда Баграт призовет меня, я вспомню твое обещание.
Я низко поклонился:
— Оно будет исполнено.
Царь отстраненно кивнул, посмотрев куда-то в сторону, после чего задал весьма непростой вопрос:
— Но коли Ростислав решил строить здесь свое царство и породниться с моей семьей, не планирует ли он в будущем захватить Аланию и посадить на ее престол одного из своих сыновей или, быть может, даже внуков?
Я выдержал пронизывающий, словно рентген, взгляд царя и твердо ответил:
— Не захватить власть, но способствовать тому, что в будущем престол как Алании, так и Тмутаракани мог бы занять один из наследников обеих правящих семей. В таком случае оба царства сольются воедино и станут вдвое сильнее. Впрочем, — поспешил продолжить я, не в силах прочитать мысли царя по его остекленевшему взгляду, — речь идет лишь о мирных переговорах, но никак не о войне.
Минуту Дургулель молчал, отвернувшись к окну, после чего довольно резко заметил:
— Алания и так сильна. Мое войско исчисляется пятью десятками тысяч храбрых мужей!
— Верно, государь. Сегодня твоему войску нет равного противника в окрестных землях. Но что будет через пятьдесят лет? А через сто? Степь раз за разом выплескивает из своего нутра одну за другой волны завоевателей. Она как Змей Горыныч из русских сказок, одну голову срубил — две вырастает. Хазар разбили — за ними пришли печенеги. Сокрушили печенегов — их вытеснили торки. Разгромили торков — тут как тут половцы…
