— Ну… у нас есть еще лепрогномы… Но в том месте, откуда я родом, даже их почти не бывает, — призналась Лика.
— Откуда же ты тогда выучила эльфийский и дренейский языки?
— По разговорнику… Из библиотеки. — Лика умолчала о том, что все её познания в иностранных языках ограничивались вышеизложенными фразами.
— Ясно, — медведь зевнул. — А сюда-то чего забрела?
— Я ищу брата Склифа… Вы, случайно, не знаете, где его можно найти?
— У себя! — медведь кивнул в сторону бараков. — А тебе он зачем?
— Я к нему с письмом от экзарха Оккама! — не без гордости сообщила Лика.
— Вона что… Ну, сходи, конечно… — пробормотал пандарен.
— ???
— Ты ведь без этнических предрассудков?
— В каком смысле?
— Ладно, сейчас сама все поймёшь…
В тускло освещенной комнате внутри барака стоял длинный стол с остатками еды. Пара кувшинов, тарелки, надломленный каравай хлеба, засохшие ломти сыра на тарелке и миска с кусками сырого мяса.
Спиной ко входу, на грубо обтесанной скамье, за столом сидел человек с широченной спиной, в кожаном жилете, с густой нечесаной шевелюрой.
Человек с аппетитом вгрызался во что-то, отдаленно напоминавшее кусок окорока.
— Брат Склиф! — окликнул его пандарен.
Человек повернулся и в следующий миг Лика едва не взвизгнула от ужаса.
Вместо человеческой головы, тот, кого называли братом Склифом имел самую настоящую волчью голову, покрытую густой шерстью, которую изначально она приняла за густые волосы.
— Ой… — только и могла прошептать она.
— Эмм… Тебе, значит, не сказали, что брат Склиф — ворген? — догадался медведь.
— Н-нет…
— Оф, пфостите, лефи! — то ли из-за особенностей строения звериной гортани, то ли из-за набитой непрожеванным мясом пасти речь воргена звучала невнято.
Брат Склиф поднялся из-за стола, отложив в сторону окорок, и вытер клыки полотенцем.
— Вижу, мой образ вас смущает, — прорычал он уже более внятно, глядя на неё мутными, налившимися кровью глазами, — сейчас постараюсь уладить это маленькое недоразумение!
Он отвернулся, издал невнятное приглушенное рычание, а когда вновь обернулся, перед обмершей Ликой уже стоял обычный, чуть худощавый мужчина средних лет, с аккуратной бородкой, несколько бледным лицом и длинными черными волосами схваченными кожаной полоской.
— Приветствую вас, сестра! — обратился он к Лике, склоняясь в слегка чопорном поклоне. — Что привело вас к нам?
— П-поручение… — пробормотала Лика, еще не вполне пришедшая в себя.
— Вот… — и она подала ему письмо от экзарха.
