Она вскочила и, под действием неосознанного импульса, бросилась к Пыху, остановившись в шаге от шамана, и глядя на него снизу-вверх. Время словно замерло. Только в голове у неё, ударами крови в висках отсчитывались бесценные секунды.
Старый дреней поглядел ей в глаза и, чуть заметно кивнув, протянул котелок. Лика, бережно держа его на вытянутых руках, направилась к началу ряда сложенных друг за другом тел.
— Нет! — безумный эльф рванулся вперёд, рывком взмывая в воздух и выполняя немыслимое по своей сложности сальто. Миг — и он уже оказался перед Ликой и, с искаженным от боли и гнева лицом, угрожающе взмахнул глефой.
Внезапно, лицо его исказилось еще больше, он вскрикнул и выронил глефу из рук.
В следующее мгновенье он был отброшен в сторону чьей то могучей рукой. Точнее — лапой.
— Разойтись всем! Чао, двое из ларца — сюда! — прорычал знакомый Лике голос.
Брат Склиф в обличье воргена, стоявший на задних лапах, в наступающих сумерках и свете горевших костров смотрелся довольно грозно. Шерсть его вздыбилась, грозный оскал массивных клыков внушал трепет.
— Хвала Элуне, — пробормотал дреней.
Склиф бросил на него разъяренный взгляд. — Наару тебя тоже не забудут! — прорычал он.
— Что ты застыла?! — это уже относилось к Лике.
Лика не могла позже припомнить, как ни старалась, детали этой ужасной ночи.
Лица, бледные лица с посиневшими губами и отсвечивающих неестественной голубизной закатившихся белков глаз.
Чао вслушивался в каждого из них, поддерживая их за головы, а Лика вливала в бесчувственные рты чуть теплую жидкость, после того, как пандарен кивал ей.
После этого они передавали пострадавшего шаману, а сами шли к следующему.
Четверо оставшихся. Четыре жизни. Двое эльфов, дренейка и подросток.
Лика снова и снова пыталась мобилизоваться, но все её усилия оказывались напрасны. Паренек под её пальцами дышал все реже.
Братья попеременно массировали эльфов, еще двое помогали им.
Чао, сосредоточенно сжимал лапами голову дренейки, глаза его были прикрыты.
Брат Склиф, переглянувшись с дренеем, покачал головой.
Лика почувствовала, что силы начинают покидать её. Все усилия были впустую. Даже брат Склиф ничего не мог поделать. Вот устало выпрямился один дворф, затем второй. Она с ужасом глядела на них, ощущая липкое ледяное предчувствие. Внезапно парень под её руками вздрогнул и затих.
Ликой овладело какое-то безумие. Какой во всем этом смысл?
Для чего вообще нужны целители, школы, знания, вот это вот всё?! Если люди все равно умирают, и ты не можешь сделать ничего, абсолютно ничего, и тогда все, чему её учили — ложь, все что говорил отец Оккам — бессмысленно! Люди все равно умирают…
