Апрель рассмеялась:
– У кого-то жажда.
Ой. Мой бокал был пуст.
Она вновь наполнила бокал.
– Ешь скорее, иначе сразу опьянеешь.
Я смущенно улыбнулась и отставила бокал, удивленно замечая, что нервное покалывание в кончиках пальцев, сопровождавшее меня последний час, почти исчезло.
Я взяла вилку и подцепила порцию макарон. От сыра тянулись длинные волокна, которые я оборвала, прежде чем начала есть. Прожевав, я довольно вздохнула. Макароны были приготовлены идеально, соус кремообразный, корочка хрустящая, а перец чили придавал всему пряную ноту.
– Где ты научилась готовить? – спросил Лука.
Я сглотнула.
– Я не умею готовить.
– В самом деле? А откуда тогда это блюдо?
– Я… Хорошо, возможно, немного умею, – призналась я, удивленная тем, как легко мне говорить. – Мама научила меня готовить по этому рецепту. Когда она уезжала на неделю. Но другие блюда я делать не умею.
– Апрель и этим не может похвастаться.
Она возмущенно фыркнула:
– А ты? Ты тоже у плиты не гений. В нашем холодильнике коробки четырех разных служб доставки.
Лука угрожающе указал вилкой на Апрель.
– Я умею делать блины, не включая датчики дыма.
– Эй! Это случилось лишь два раза.
– Два раза за довольно короткий промежуток времени, в течение которого ты здесь живешь, – добавил он и бросил на меня многозначительный взгляд.
А потом я сделала то, что никогда не считала возможным.
Я улыбнулась.
Не напряженно и не вынужденно, а потому что не смогла сдержаться.
Улыбнулась Луке.
Я до сих пор еще никогда не делала этого, ни с одним мужчиной. Ни разу за прошедшую неделю Гэвин не смог вызвать у меня такую реакцию. Я чувствовала, что мое напряжение спадает. По-видимому, мое тело медленно, но уверенно прощалось с диким видением о том, как Лука прыгает через стол и что-то делает со мной.
Я облегченно вздохнула и продолжила с наслаждением есть.
– Откуда ты так много знаешь о библиотеках? – Вопрос вертелся у меня на языке с тех пор, как Лука помог мне понять систему картотеки.
Он наморщил лоб, заметно сбитый с толку быстрой сменой темы разговора.
– Я изучаю библиотечное дело.
– Ты выглядишь… не как библиотекарь, – сказала я и тут же прикусила язык. Что за предубеждения? Разве по внешнему виду людей можно определить их учебный предмет?
Любой, зная мою печальную историю, посмеялся бы и покачал головой, если б узнал, что я изучаю психологию. Однако это был идеальный предмет для меня. Не только потому, что я надеялась благодаря этому иметь возможность помогать людям, которые пережили что-то похожее. Это помогало мне самой лучше понять себя, свое тело и мысли.
