— Гляди, как вон тот на тебя пялится, — прервала Тамара это видение.
— Кто?
— Да вон, у двери сидит. Лысоватый, с круглым лицом. Такие тебя интересуют?
— Ладно тебе, — отмахнулась Анна. — На меня многие пялятся.
«Что я скажу ей? — думал Каликин, несомый лодкой в сторону Анны, и сильно натягивая поводья, как будто хотел, чтобы конь под ним замедлил лодку и дал подумать, что он должен сказать этой женщине…».
Официант положил на стол счёт, и этим убил чудный момент. Каликин сидел за столом один, и всё было так, как до незнакомца. Где, кстати, он? Или причудился? Откуда ж тогда на столе «Абсолют», тарелки с оливками и грибами? На всякий случай проверил счёт, принесённый официантом. Бутылка, оливки и грибы не были вписаны в этот счёт. Выходит, мужчина тот не причудился. Взгляд нашёл Анну. Она, отвернувшись, разговаривала с соседкой.
«Чёрт побери! — подумал Каликин. — Похоже, сегодня надо напиться». С этим, не очень разумным решением, поскольку он прибыл сюда на машине, он выпил ещё половину стакана, оставил на столике деньги по счёту, и вышел из ресторана.
«Завтра мне снова на работу, снова торчать в офисе до темноты, — размышлял он по пути к автомобилю. — А хорошо бы сесть в самолёт и куда-нибудь улететь. В экзотическую страну. И там беззаботно пожить пару лет. В этой Америке, в стране так называемой свободы, я живу, оплетённый паутиной многочисленных обязательств, большинство из которых в сфере финансов. Какая же это, к чёрту, свобода? Только в опусе Голливуда человек, поссорившись с кем-нибудь, может за несколько минут побросать в чемодан одежду, на такси ринуться в аэропорт, и улететь на край света. Идиотские сказки! В реальной жизни несколько месяцев понадобится, чтобы выбраться из паутины, а, возможно, несколько лет».
В той степени опьянения, в которой он сейчас находился, он вёл бы машину вполне нормально, но случись какая-нибудь авария по вине старухи с плохим зрением, полиция его бы арестовала за высокий процент алкоголя в крови. Каликин решил протрезветь немного, улёгся на заднее сидение, закрыл глаза, и почти тут же оказался в своём детстве.
Он сидел на плотике из досок, кое-как скреплённых гвоздями. Плотик с усилием резал ковёр ярко-зелёной цветущей воды. Чтобы продвинуть плотик дальше, он протыкал тот ковёр палкой, толкаясь в мягкое вязкое дно. Плотик качался, окунался, зелень окатывала ботинки. Он плыл вокруг маленького островка. В центре его белела беседка, над которой нависли ветви каштанов. В беседке, обнявшись и целуясь, сидели женщина и мужчина. Порой, оторвавшись друг от друга, они смотрели на пруд и на мальчика, оплывающего их на плотике.
