До того, как Иосиф пустился в факты, его собеседник очень старался игнорировать запах изо рта, но во время долгого монолога дурной запах так обострился, что Каликин стал медленно отодвигаться.
— Батенька, — вклинился он, наконец. — Извините, что я вас прерываю, но я вдруг подумал, что мы с вами оказались на разных полюсах. Я здесь устроен, многим доволен, а вы высказываете мнение неустроенного нищего иммигранта. Такой иммигрант в любой стране вынужден жить в плохих условиях, получать минимальную зарплату. Понятно, что он не доволен правительством, законами, нравами, населением, он недоволен всем подряд. Видно, что вы за полгода в Америке мало что видели и поняли, а многое поняли превратно. Впрочем, замнём, не буду оспаривать даже вопиющие неточности. Но должен, тем не менее, комментировать ваше высказывание о бескультурности и бездуховности американцев. Ну что вы лично успели узнать об американской литературе, театре, музыке, хореографии? Общались ли вы хотя бы раз с образованным, культурным американцем? Вы видели массу, а масса — что, она во всём мире приземлённая, она далека от высоких материй. Вы ж не хотите сказать, что в России масса духовна, интеллигентна? А что касается поведения, то американская толпа несравненно вежливее, приветливее, культурней, улыбчивей, цивилизованней, чем толпа в любой части России. И — насчёт женщин… — Каликин замялся. — Знаете что, не будем о женщинах. Есть здесь один комедиант, эмигрировавший из России. Любил он вызвать животный хохот тем, что вышучивал русских женщин. Мне было противно его глумление. Чего не делают ради денег люди, грязноватые в душе.
«Всё же, я должен вернуться в Россию», — в который раз подумал Иосиф. И он бы затеял что-то с отъездом, начал бы деньги собирать на полёт из Лос-Анджелеса в Москву, но возвращению в Россию ему мешала такая проблема: у него не было документов — ни русского паспорта, ни грин-карты. Всё это выкрали две гориллы.
— Знаете что, — сказал он Каликину. — Мне, пожалуй, пора идти. Вот деньги. Расплатитесь за меня.
— Слишком много, — крикнул Каликин, взглянув на купюру в сто долларов. — Вы съели не больше, чем на десятку.
Иосиф шёл к выходу, не оборачиваясь. Сдачи бы взять у официанта и вернуть девяносто долларов этому странному собеседнику, но где тот служитель, и как он выглядит? Лица его Каликин не запомнил, поскольку когда его обслуживали, он либо вглядывался в меню, либо, заказывая еду, глядел на красный фартук служителя. К тому же здешние официанты были армянами, либо грузинами, все кавказского происхождения, и для рассеянного взгляда все были похожи друг на друга.
