— Надо помочь одному человеку, — тихо сказал староста. — Из вашей иммиграции. Еврей. Говорит, разыскивал синагогу, а его направили в нашу церковь. Говорит, что приехал из Нью-Йорка, а вернее, как он выразился, сбежал, после того, как его ограбили. Никого в Лос-Анджелесе не знает. Он музыкант. Скрипач, кажется. И вы у нас известный музыкант. Поговорите с ним, пожалуйста.
В сторонке их поджидал человек с лицом избитым и изнурённым, давно не стриженный и небритый, одетый в помятое и замызганное, возраста от тридцати до сорока. Акушер, извлекавший его на свет, как будто, нарочно слепил его череп в виде отчётливого конуса. Голова к подбородку так сильно сужалась, что еле хватало места для рта.
— Так что с вами случилось в Нью-Йорке? — осторожно спросил Заплетин.
— Да, — подтвердил Иосиф тот факт, что в Нью-Йорке его пытались ограбить, а в отместку за то, что в кошельке оказалось всего четыре доллара, его ещё и отколошматили.
— Кроме того, — понизил он голос, — но вы этого не рассказывайте, меня те же люди изнасиловали. Две чёрные нью-йоркские гориллы. Я всегда неодобрительно относился к проявлениям расизма, но после того, как эти негры так надругались надо мной… Нью-Йорк мне не нравился никогда, и это была последняя капля — если подобное потрясение можно назвать таким маленьким словом. К тому же, я потерял работу, а кто-то сказал, что, вот, мол, в Лос-Анджелесе все музыканты нарасхват. Вот я и приехал поглядеть.
— Возможно, я вас разочарую, — ответил ему Заплетин, — но в нашем Лос-Анджелесе тоже грабят, и избивают, и даже насилуют. Не знаю, как часто мужчин насилуют, но женщин не редко, не сомневайтесь. А о том, как устраиваются музыканты, я, к сожалению, не информирован.
— А мне сказали, что вы музыкант.
— Точнее, я музыкант-бизнесмен. Я создал небольшой ансамбль из музыкантов, певцов и танцоров. Увы, мне не нужен другой скрипач, и, думаю, долго не понадобится. Кроме того…, — Заплетин замялся.
Было бы слишком нетактично сказать неказистому человеку, что в труппе его не только танцоры, но и певцы, и музыканты отличались хорошим телосложением, и у всех были приятные физиономии. Что делать, в Америке это важно, коль хочешь неплохо зарабатывать. Певцы, например. Сейчас голос не нужен. Тело, чтоб змейкой извивалось, стройные длинные голые ножки, детская смазливая мордашка, длинные спутанные волосы, — да чтоб бесновались вокруг головы. Публика скачет, визжит и счастлива. А отправьте на сцену прекрасный голос в ничем не выделяющейся оправе, да телом, не дай бог, толстовата, — пустой зал почти что гарантирован.
