Заплетин глянул на Басамента с недоумением и неприязнью. Тот неожиданно оплевал всё, чего он добился в Америке, чем гордился, в чём превзошёл иммигрантов его профессии.
— И что же ты можешь предложить? — спросил он, подавляя раздражение.
— Как тебе нравится невеста? — указал Басамент на Мару, с которой отплясывал свадебный гость.
— Хороша Маша, да не наша.
— Ты бы хотел с ней переспать?
— Кто же откажется переспать с симпатичной такой девочкой?
— Ну, так иди и переспи.
Заплетин оказался на эскалаторе. По встречной ленте навстречу и сбоку вечно ехала незнакомка. Её голова была неподвижной, а нежный профиль со вздёрнутым носиком светлел, приближаясь к новой лампе, прямо под ней становился тёмным, и опять начинал светлеть. Потом они оказались в квартире, рука его, прижатая её рукой, лежала на тёплой тугой груди, и он, задыхаясь, тонул в глазах озорной охмелевшей женщины.
— Женщины плохо предсказуемы, — расплывчато вымолвил Заплетин.
— Были бы бумажки, будут и милашки.
— Хорошая присказка, — сказал Заплетин. — А ты такую знаешь скороговорку: брат Аркадий зарезал буру корову на горах Араратских?
Басамент начал скороговорку, язык его сбился на третьем слове, попутно запуталось дыхание, слюна заплеснулась в носоглотку и дальше, в дыхательный проход. Ситуация, что говорить, неловкая, а тут Басамент её ухудшил тем, что попытался засмеяться, и, в результате, так бурно закашлялся, что половина ресторана поглядела в его сторону.
— Что на свете самое ценное? — спросил он, прочищая кашель водкой. — Забудь о любви, о душе и прочем. Я имею в виду ценности материальные.
— Золото, — вяло сказал Заплетин.
— Ответ дурака! — отвечал Басамент. — Все дураки любят цифру пять, полную луну, красный цвет и золото. У золота слишком много минусов. Крадут. Неустойчиво в цене. Если хранишь у себя в количестве, тяжело перетаскивать с места на место, а чтобы хранить в пещерах Юты, приходится, как следует, платить.
— Деньги? — спросил Заплетин.
— Подвержены инфляции. Крадут. Банк разорится. Ещё и горят.
— Ну, какие-нибудь картины.
— Если ты в картинах разбираешься. Цена на картину зависит от моды, от способностей продавца, от мастерства фальсификатора. Столько жуликов этим кормятся, что безопасней всего считать, что все подлинники — подделки.
— Что же тогда? — спросил Заплетин.
— Самым ценным считается то, что можно продать с наибольшей прибылью. Какую ты прибыль считаешь хорошей?
— Двадцать процентов, — сказал Заплетин.
