Квартиру им показал настоятель. Впервые взглянув на отца Георгия, подумаешь: да, батюшка старенький, такому давно пора на пенсию. Но стоило батюшке заговорить голосом ясным и молодым, на чистом московском языке, он внешне, как будто, молодел. Возможно, он сдал бы квартиру неверующим, но Заплетин на всякий случай свою религиозность подчеркнул и даже несколько преувеличил. Сказал о знакомстве с отцом Дудко, о том, что венчался с Татьяной в церкви, и что, пока они будут в Риме, хотел бы пройтись по святым местам. Батюшка тут же сходил куда-то и подарил им путеводитель для русского православного богомольца, который им очень пригодился, когда они знакомились с Римом.
По сравнению с жильём у Колизея, квартира при церкви была, как дворец. Просторная, с высокими потолками, с прохладными мраморными полами, с замечательным туалетом. С батюшкой они договорились, но договорятся ли с итальянцем? Они заплатили ему вперёд за двухнедельное проживание, а прожили меньше недели. Ежели он не вернёт деньги за неиспользованные дни, они не сумеют заплатить за квартиру при русской церкви. Впрочем, они понимали и то, что итальянец мог подыскать других, понадёжнее жильцов, и потому имел полное право ничего им не возвращать.
С этими тягостными мыслями они вернулись в жильё старика, которое после квартиры в церкви показалось ещё более неприятным. Они жестами объяснили, что собираются съезжать, и что хотелось бы получить вперёд выплаченные деньги. На лице старика, всегда суровом, и как бы высеченном из камня, ни одна молекула не шевельнулась. Он только кивнул и вернулся к газете, которую до этого читал, а Заплетины торчали перед ним, как робкие просители перед начальником. Закончив какую-то заметку, старик оторвал от газеты огрызок, с помощью огрызка карандаша провёл арифметический подсчёт и удалился в свою комнату. Зачем, и надолго ли удалился? — переминались они с ноги на ногу, и после какого-то ожидания решили смириться с потерей денег. Но только они двинулись к двери, хозяин квартиры ступил в гостиную и сунул Заплетину пачку лир, ту сумму, на которую они рассчитывали. Он жестом велел им не уходить, поставил на стол три пустых стакана и двухлитровую «Ламбруско», и подливал им, и сам пил, пока бутылка не опустела. Заплетин обнял старика на прощание, и тот, охмелевший, так расчувствовался, что хлопнул Заплетина по плечу.
Весь Рим показался теплей, дружелюбней после того, как они переехали. Иногда они сталкивались с отцом Георгием, и тот их не сразу отпускал. Говорил он не только о религии. Казалось, он знал обо всём на свете, как настоящий энциклопедист. Он жил в разных частях света, знал несколько языков, обладал превосходной памятью. Однажды он заглянул к Заплетиным, сказал, что ему звонили из фонда, просили их приехать следующим утром для какого-то интервью. Они позвонили в фонд уточнить и узнали, что журналист, представлявший журнал «Грация», собирал материал об эмигрантах из Союза.
