Глава 13. Озорная юбчонка
К столу, за которым в большой компании воссоединившейся семьи сидела девочка с белым бантом, приблизился незнакомец. Изящно склонившись над матерью девочки, он пригласил её на танец. Женщина сделала лицо, на котором она попыталась скрыть сиюминутные эмоции, точный возраст, несовершенства, однако не сумела утаить голубоватую бледность губ, окаймлённых ярко-красной помадой, большую часть которой украли стёкла бокалов и еда. Не смогла она также от взгляда мужчины укрыть результат увядания кожи и её нездоровую одутловатость, вызванную многолетним одиночеством и ежевечерним алкоголем. Не удалось ей разгладить морщины от слишком рано сбежавшей молодости, от сложностей брака и развода, от неудачных попыток сблизиться с состоятельным, добрым, надёжным мужчиной. Незнакомец терпеливо переждал ту непременную игру, которую женщины затевают, чтобы мужчины к ним отнеслись с уважением и интересом, и которая состоит из смеси фальшивого недоумения, оценочно-скептического прищура, колебания с акцентом на отказ, и в конце — лишь из вежливости — согласием.
Незнакомец держал наготове руку, услужливо согнутую в локте, и это ей очень пригодилось, поскольку, вставая из-за стола, она пошатнулась почти как от старости, но мелким смешком объяснила тут же, что пошатнулась от охмеления и оттого, что давно не вставала, и, ухватившись за незнакомца, пошла на заплетающихся ногах к переполненной танцплощадке. Там, среди тесного окруженья, они, как и все их окружающие, стали с ноги на ногу переминаться и покачиваться под песню:
«Простая, простая девчонка, дурнушка, каких миллион, идёт по дороге и звонко поёт про лихой эскадрон. Простая, простая девчонка, ты вольного ветра сестра, твоя озорная юбчонка летает, как пламя костра».
— Прекрасная песня, — сказал незнакомец.
Партнёрша взглянула в его лицо, пытаясь понять, он всерьёз или шутит.
— Не знаю, — пожала она плечами.
— Слова, если вдуматься, дурацкие, и придумать их мог только болван, — говорил ей мужчина так близко к уху, что она ощущала его дыхание, и ноги её ещё больше слабели. — Но вот что случается нередко с бездарными песенными опусами: если не вдумываться в содержание, а смешать все слова, как попало, в кучу, пустить эту кучу по рельсам мелодии, и сделать конечной станцией уши, то общий эффект от такого опуса может быть очень неплохим, — как, скажем, мазня авангардиста, в которой нелепо искать смысл, но краски так лихо объединяются, что создаётся приятное ощущение. Что вы думаете об этом?
