Спор офицеров разрешили жребием, и он выпал Рюмину.
— Не сердитесь, Михаил Сергеевич! — улыбнулся Спешнев огорченному Голицыну. — Будет и для вас дело. Сочтемся славою. Про вас и без того в песне поют.
Чистая правда. Это я запустил в оборот песню из моего мира о корнете Оболенском и поручике Голицыне. Но там они были вымышленными героями, здесь нашлись реальные. По крайней мере, Голицын. Чин и фамилия совпали? Конечно. Герой? А как же! Значит, песня про него. Сам слышал, проезжая мимо одного из бивуаков, как чей-то голос выводил: «Не падайте духом, поручик Голицын, корнет Оболенский налейте вина…» Популярна в армии, и переделанная мной егерская «Отшумели песни нашего полка». «Не обещайте деве юной любови вечной на земле» распевают во всех кавалерийских полках, в казачьих — «Только пуля казака во степи догонит». Я тут, похоже, Пахмутова и Добронравов в одном лице. Сарказм, если кто не понял…
Ведомая казаками рота втягивается на лесную дорогу. Подкованные копыта глухо месят пыль, звякает амуниция, скрипят ремни, фыркают лошади. Жужжат в воздухе слепни, атакуя потные лица. Шума производим немало, но он вязнет в приступивших к дороге елях. Время от времени пересекаем вырубки. Лес здесь спелый, места заселенные, вот и сводят потихоньку растительность мужички. Они и дорогу, по которой движемся, проложили — хрен бы иначе мы здесь пробрались. Путь разведали казаки, в таких рейдах они незаменимы.
Лес кончается, выбираемся на ржаное поле. Хлеба стоят нетронутыми — не добрались сюда французские фуражиры. Доберутся… На холме за полем — небольшая деревенька в дюжину дворов, дорога идет к ней. Колонна втягивается в селение и движется дальше. Крестьян не видно, даже детей, не бродят по улице куры и поросята. Жители ушли или спрятались. Пусть — нам они не нужны. На околице оборачиваюсь и смотрю назад. Ротные фурлейты[6] и приданные им в помощь казаки исправно гонят табун расседланных коней. Зачем они нам? Узнаете.
За деревней пересекаем болотину. Она подсохла, но копыта коней чавкают по грязи. Интересно, пушки пройдут? Догоняю Чубарого и задаю этот вопрос.
— Не тревожьтесь, Платон Сергеевич! — успокаивает хорунжий. — Еще как пройдут. Больших дождей давно не было.
Ну, ну… Чубарый, кстати, по-русски говорит правильно, а при желании — и без характерных казачьих словечек. Но при случае изображает из себя полуграмотного сына Дона. Жох…
Болотина питает небольшой ручеек, текущий в топких берегах. По нынешним временам — сокровище. Столько воды! Пересекаем его, втягиваемся в лес, вернее — рощицу и останавливаемся. По совету хорунжего спешиваемся среди деревьев и идем к опушке.
