На мгновение Кайе показалось, что глаза Силариэль победно блеснули.
– И только? Но, что если я не соглашусь?
– Тогда будет война, и неважно, победим мы ее или нет, – поведал Ройбен, откинувшись на подушки.
Силариэль прищурилась, но уголки ее рта дрогнули в улыбке.
– Ты уже не тот рыцарь, которого я знала.
Ройбен покачал головой:
– Вы имеете в виду мое отчаянное желание доказать вам свои чувства? Да, тогда я был благодарен вам за малейший знак внимания. Каким скучным я, должно быть, вам казался.
– Признаю, сейчас я нахожу тебя куда интересней. Рыцарь, который торгуется ради спасения тех, кого презирает.
Ройбен рассмеялся, и от звука его смеха – от вибрирующей ненависти к самому себе – Кайю пробил озноб.
– Но, полагаю, меня ты презираешь даже больше, чем их? – спросила Силариэль.
Он опустил взгляд и принялся дергать ониксовые запонки.
– Я вспоминаю, как тосковал по вам, и от одной мысли становится тошно, – Ройбен поднял на нее взгляд. – Однако это не значит, что тоска прошла бесследно. Я до сих пор тоскую. Но уже по дому.
– Ты сказал Этин, что навсегда останешься повелителем Неблагого двора. Никогда не передумаешь. Никогда не согласишься вновь служить мне. Это так?
– Я не смогу стать тем, кем был когда-то. – Ройбен махнул в сторону выстроившихся в ряд слуг. – Неважно, сколь сильна моя тоска.
– Ты сказал, ничто во мне тебя больше не привлекает, не искушает, – сказала Силариэль. – Это так?
– Я просил Этин передать вам мои слова, – улыбнулся он. – Но сам я ничего не говорил вам.
– Так правда ли это?
Он поднялся, шагнул вперед, преодолевая короткое расстояние, разделяющее их с Силариэль, и опустился на колени перед раскинувшейся на подушках королевой. Ройбен поднял руку, едва касаясь ее щеки, и Кайя даже издалека заметила, как дрожат его пальцы.
– Я уже искушен, – шепнул он.
Силариэль подалась ближе и поймала его губы своими. Первый поцелуй был коротким, осторожным и целомудренным, но не второй. Ройбен заключил в ладони ее лицо и притянул ближе, целуя, заставляя нагнуться, точно хотел сломать пополам. Когда же он отстранился, на губах Силариэль выступила кровь, а ее глаза потемнели от желания.
Лицо Кайи полыхало, а сердце пульсировало, казалось, в каждой клеточке тела. И дрожь руки Ройбена, протянутой к Силариэль, казалась ей страшнее, чем поцелуи, страшнее всех его жестоких слов, высказанных или только готовых сорваться с губ. Она знала, каково это: ощущать дрожь за секунду до прикосновения – желание, граничащее с отчаянием.
