– Гуляешь?
– Да вот, развеяться вышел, – сказал Давид.
– Ну, как тебе наш город? – поинтересовался Павлик. – Что успел увидеть?
– Хороший город. Море…
– Ну, море-то оно и в Африке море. Че видел, спрашиваю?
– Был с мамой в горпарке, по магазинам ходили на проспекте.
– По магазинам ходили, говоришь? С мамой? а че не с папой? – Павлик нахмурил лоб в притворной гримасе любопытства.
Фима гоготнул. И тоже закурил.
– Папа у нас не может. Он дома целыми днями работает.
– Рабо-о-о-тает? – протянул Павлик. – И какую работу работает?
– Он ученый, его в Севастополь перевели из Краснодара.
– Ученый, значит. Ученый – хуй перченый. – Павлик щелкнул пеньком сигареты в костер. – А ты, значит, в горсадике мороженое с мамочкой ешь. Да, Давидик?
– Ну, я пошел, ребята. До свидания. – Новенький, почуяв угрозу, явно жалел, что увидел нас, и спешил уйти.
– Нет. Погоди-ка, – сказал я и вскочил. – А тебя как по отчеству?
– Константинович.
– Давид Константинович! – заорал Павлик и тоже вскочил. – А папу – Константин Моисеевич?
Фима тоже поднялся. И Олег. Теперь мы стояли стеной напротив новенького.
– Ребят, мне идти надо. Я обещал вернуться через час. У нас обед в два.
Уточнять про обед явно не стоило. Павлика перекосило.
– Обед?? Так мы тебя здесь накормим, не парься! Сильно голодный? – Он резко ударил новенького сзади по коленям и толкнул лицом в песок.
– Фима! Родненький! У нас картошечка осталась?
Фима поковырял палкой в костерке.
– Неа. Только водочки чутка на дне и хлебца.
– Дай-ка мне водки, – сказал Павлик. – Вот и обед подоспел, Давидик. Парни, развернули его ко мне! – скомандовал он.
Мы перевернули новенького и пинком усадили.
Черты его лица как-то затвердели, и сам он скукожился от страха и ожидания.
– Водку будешь? – Павлик сделал глоток и протянул чекушку.
Новенький мотнул было головой, но в тот же момент я метнулся к нему и, вцепившись руками в челюсти, разжал их.
– Будешь, Давидик, будешь, – радостно улыбнулся Павлик и влил остатки в щелку перекошенной кулебяки рта.
Новенький не смог проглотить, и струя водки вылилась на колени Павлику.
– Изви…
– …ни?? – заорал Павлик и волчком закружил на песке. – Извини, говоришь? Да за такое не извиняют, козел, а убивают на месте!!
Мои внутренности зажмурились от предвкушения крови, целого океана крови. Я уже представил себе проломленный затылок, слезы и мольбы новенького. Я даже услышал хруст очков под подошвами ботинок и подумал: «Надо бы обуться, чтобы успеть раздавить первому».
