– Бенджамин! – громко выкрикнул я, прислушиваясь к гнетущей тишине, царящей на первом этаже. – Ты-то еще там?
Услыхав в ответ звонкий собачий лай, я немного успокоился и сделал глубокий вдох.
Все, что мне нужно – это быстро преодолеть лестницу и громко позвать детективов. Мне совсем ни к чему подниматься на последний этаж. Если мне никто не ответит, значит, их здесь и нет. Тогда я живо стащусь вниз, выберусь наружу, схвачу Бенджамина за шиворот, и мы тотчас поспешим домой. Возможно, к тому времени оба детектива уже будут в мотеле, и я наконец сумею с ними поговорить.
Этот простой план воодушевил меня, и первый лестничный проем вскоре остался за моей спиной. Скрипучие древние ступени гулко стонали подо мной, будто встревоженные нерадивым непрошенным гостем, и мне приходилось собирать всю свою оставшуюся храбрость в кулак, чтобы не пуститься наутек. Так жутко мне не было еще никогда в жизни.
Облезлые стены мрачно темнели справа, будто становясь все ближе и ближе с каждым моим шагом. Поэтому, когда мои дрожащие ноги ступили на пролет второго этажа, я решил остановиться. Идти дальше в полном одиночестве было слишком страшно.
– Хорошие люди, – не очень-то громко позвал я, напряженно прислушиваясь к мертвой тишине. – Вы тут?
Я потоптался на месте несколько коротких мгновений, размышляя про себя над тем, что меня бы скорее всего услыхали даже отсюда. Однако пустой дом хранил гробовое молчание, нарушаемое только стуком дождевых капель снаружи.
– Что ж, – сглотнув ком в горле, прошептал я. – Детективов здесь нет, а значит нет нужды и тащиться еще выше… Можно со спокойной душой поворачивать обратно и бежать к Бенджамину. Вот старый пес обрадуется-то!
Я набрал полную грудь воздуха, неловко развернулся на последней ступеньке, громко взвизгнувшей во мраке, и уже занес одну ступню для последнего, решительного рывка вниз. И тут же мой нос уловил отчетливый, уже знакомый запах. Аромат гнилых, будто забродивших в мокрой земле, вишен.
– Бенджамин, – истошно завопил я, бросаясь вниз и рискуя сломать себе шею. – Бенджамин!
Я несся так быстро, насколько только были способны мои немолодые ноги. Далекий собачий лай, казалось, свистел в моих ушах вместе с натужным скрипом пыльных ступеней. Но оглушительнее всего колотилось сердце, настойчиво пульсируя прямо внутри моей головы своими громовыми раскатами.
Каким-то чудом я легко преодолел оба лестничных пролета, ни разу не споткнувшись в темноте, и с внутренним трепетом ликования уже готовился пересечь большой холл, чтобы рвануть прочь из страшного, дьявольского дома.
