— Не понимаю.
— И я не понимаю, но я чувствую, что поступать иначе, чем я поступаю — неверно. Как ни крути, она хватала людей и пожирала плоть. А еще их дети. Удивительно, как быстро, оказывается, могут размножаться мимики. Два месяца и нате — готово дело. Хотя это, наверное, исключение, что мимик сошелся с человеком.
Астер медленно двинулся в сторону рыдающего мэра. От каждого шага раздается тяжелый стук, эхом разносящийся по складу. В этот раз он идет громко топая, хотя как успела уже заметить девочка-призрак, чистильщик при желании может ходить абсолютно бесшумно.
Брюнхер вздрогнул, поднял взгляд.
— Ты… ты убил ее.
— Да. И убью ваших детей — они тоже монстры, причем я уверен, уже успевшие попробовать человеческой крови. Твоя партнерша наверняка их попоила, иначе они бы умерли.
— Нет! Ты этого не сделаешь! Не сделаешь!
Он резко поднял пистолет, нажал на курок, раздался хлопок, Астер вздрогнул. Затем еще один выстрел, из дула вылетели клубы дыма и огня, чистильщика мотнуло вправо, так как пуля ударила в плечо, но он не остановился.
— Ты монстр, убийца, чудовище! — взревел мэр, продолжая стрелять.
Внезапно выстрелы прекратились, а помещение наполнилось лишь звуками щелчков, да тяжелым шагом. Астер подошел к мэру практически в упор. В руках у него появился острый кинжал — оружие ближнего боя — когда кончаются патроны, а перезаряжаться уже некогда. Но сейчас не имеет смысла тратить серебряные пули на человека.
— Мне предписано тебя схватить. Будет суд. Ты, как пособник монстра будешь прилюдно казнен на площади своего города. Желаешь ли ты такой судьбы? Естественно, отпустить тебя я не могу.
— Ты убьешь и их?
— Я же сказал. Дети монстра тоже умрут. Ибо когда они вырастут, то также будут поедать людей.
— Тогда убей меня. Избавь от позора, — севшим голосом попросил Брюнхер.
— Как пожелаешь, — сказал чистильщик и резко взмахнул клинком.
— Будь ты проклят, — прошептал Брюнхер.
Лезвие ударило в горло, мэр вздрогнул и повалился набок, кровь быстро залила пол, образовав лужу, взгляд градоначальника застыл, и жизнь покинула тело.
— Жестоко. Ты немилосерден.
— Жизнь жестока. К тому же в данном случае я милосерден. Представь тот позор, что испытал бы он, если бы его судили на площади в родном городе. А если хочешь сказать, что я мог отпустить их, то не стоит поднимать эту тему. Они убийцы. И он, и она. И неважно кого убивали — не они дали этим людям жизнь и не они были вправе ее забирать.
