Я кивнул — почему-то мне казалось, что Фирриган обращается, в основном, ко мне.
— Вот и славно, — Канцлер качнулся, поднялся. Мы встали тоже. — Селейна, тебе и Вам, господин Гилмур, пока следует оставаться здесь. Сеймор и Рида, вы можете вернуться к обучению.
— С меня сняты обвинения? — нетерпеливо спросил я.
Канцлер одарил меня своей тихой старческой улыбкой.
— Скажем так. Один человек, которому я доверяю, поручился за тебя.
«Боггет», — промелькнуло у меня в голове. Больше некому!.. Я поклонился.
— Благодарю.
— Берегите себя, молодые люди, — сказал Фирриган на прощание. — И помните, о чем я вас попросил.
Мне хорошо врезались в память эти его слова — не приказал, а именно попросил. Это подкупало.
— Прошу прощения, господин Фирриган, — я осмелился на минуту задержать его. — А кто напал на принца? Той ночью, как Вы говорили, у Третьей стены…
Канцлер прищурился и одобрительно улыбнулся.
— А ты внимательно слушал меня, Сеймор… Это хороший вопрос. Но на него у меня нет ответа. Пока — нет.
С этими словами он ушел, оставив у нас ощущение, будто бы мы все этим вечером прикоснулись к чему-то великому и очень важному. После ухода канцлера Рида тоже засобиралась.
— Проводи меня, Сэм, — попросила она.
— Конечно. Я…
— В этом нет необходимости, — встрял в наш разговор парень, никакой не мастеровой, как я давно уже понял, а охранник и соглядатай. Наверняка в доме он был не единственным и на улице дежурил еще кто-то. — За башней госпожу Ригиду ждет карета. Ее прислала достопочтенная госпожа Алосия. Я провожу.
Рида помрачнела, взглянула на меня, ища поддержки. Я обнял ее за плечи. От того что к ней обратились как к высокопоставленной особе, мне стало неприятно, словно Риду уводили от меня, воздвигали между нами преграду. Но я любил Риду и знал, что она любит меня, поэтому спокойно сказал:
— Иди. Увидимся завтра в училище.
Рида кивнула, торопливо поцеловала меня и вышла за дверь. Ей было грустно, я чувствовал это, и это меня беспокоило. Но утешить ее сейчас у меня не было возможности. Я попрощался с Селейной и Гилмуром и отправился в училище. Мне следовало поблагодарить Боггета за то, что он заступился за меня. Правда, я уже предчувствовал, как нелепо буду себя при этом чувствовать: Боггет был не из тех людей, кто приветствует подобные церемонии. Кем бы он ни был на самом деле, это я о нем знал точно.
