— Значит, это и в самом деле важно! Идем!
И, схватив за рукав, он потянул меня к особняку.
— Стой, Арси! Я не… Мне не нужно, я просто… Да стой же ты!
Он лишь оглянулся, усмехнулся.
— Не пойдешь со мной? Тогда подожди тут, я схожу один, договорюсь о встрече. Только никуда не уходи!
Он выпустил ткань рукава моей куртки и побежал по подъездной аллее. Я бросился за ним, отчаявшись убедить его в том, что мне совсем не нужна встреча с канцлером.
— Арси, стой! Нас никто не пустит! Арси!
— Там карета отца! — крикнул он через плечо, взбегая по лестнице. — Он внутри! Он нам поможет!
Лакеи, стоявшие у дверей, уже обратили на нас внимание, и, кажется, один шепнул другому, чтобы позвали охрану канцлера. Арси натолкнулся на них, сгрудившихся перед дверями, и не смог проломить этой стены.
— Пропустите! — потребовал он. — Срочное дело! Нам нужно немедленно видеть канцлера!
Появился дворецкий, принялся что-то говорить. Арси прикрикнул на него, на шум показалась другая прислуга и охрана. Все это время я стоял, едва вбежав на нижние ступени лестницы, и был готов в любой момент схватить Арси и стащить его вниз. На меня поглядывали опасливо, но все внимание собирал на себе Арси. Он кричал, горячился, убеждал. Его поведение, грубое обращение с прислугой казались мне непристойными. И все же я не мог не позавидовать этой безотчетной напористости, с которой Арси требовал впустить нас. Я не думал, что у него что-то получится: мало того что одеты мы были не соответствующе торжеству, поведение Арси тоже было неподобающим. Тем не менее, после этой короткой, но жесткой перепалки нас впустили и проводили во внутренние комнаты — правда, в окружении охраны. Кто-то из прислуги отправился доложить канцлеру о нашем визите. Узнав об этом, Арси взглянул на меня с торжествующим видом. Мы находились в небольшом зале, убранном в светлых голубых и зеленых тонах и украшенном зеркалами, и в их несуществующих коридорах многократно отразилась безупречная осанка и аристократическая улыбка Арси. Ни растрепанные волосы, ни мятая пыльная одежда, в которой он не так давно спал на полу кухни в лавке цирюльника, не могли отнять у него его происхождения.
Через какое-то время слуга вернулся и сообщил, что канцлер готов нас принять. Лицо у него было такое, словно он только что съел лимон и запил его уксусом. Вместе с охраной, которая не отставала от нас ни на шаг, он проводил нас в одну из гостиных, открыл сдвоенные двери и отступил в сторону.
