Я промолчал. Боггет вздохнул.
— Что-то мне подсказывает, что наш ушастый приятель попал в беду, — сказал он. — Идем.
Боггет шагал по лесу широко и шумно, не страшась спугнуть зверье и птиц. Я едва поспевал за ним. Умная злая паутина? Ушастый приятель? Да, вопросов больше, чем ответов. Голову гроува я-таки отрубил, и теперь она, увязанная в тряпку, при каждом шаге лупила меня по спине. Когда Боггет внезапно остановился, я едва не налетел на него.
— Начинается, — сказал он и ткнул пальцем в тонкую белую нить, безмятежно протянувшуюся между ветками приземистого кустарника. — Смотри, не прикасайся к ней. Липкая, дрянь. И брось ты уже эту башку, не до нее сейчас. Лучше поищи что-нибудь мелкое, сухое и горючее.
Отрубленная голова зверя полетела на землю. Сухое и горючее? Ладно, сейчас найдем. Неужели Боггет думает, что мы застрянем в лесу до темноты? Или он собирается что-то жечь? Интересно, что — не паутину же. Хотя, может, и паутину. Не знаю, как у местных пауков, а в нашем мире паутина, хоть и не тлеет, но сгорает, разрушается от огня.
Пока я собирал кору и мелкие ветки, Боггет срубил два молодых деревца, сделал колья длиной в половину своего роста. Я нашел сухой хвойник, раздробленный у корня дятлом, или той птицей, что в этом мире вроде дятла, или даже не птицей… Не важно. Боггет свалил его, хотя и пришлось повозиться, и нарубил полешек. Каждое полешко он посек изнутри, чтобы получились длинные задорины. Потом он вытащил шнурок, разрезал его пополам, сделал петли и, обложив верхушки каждого древка бревнышками, обвязал их понизу. Внутрь, между бревнами, Боггет сложил кору, щепу и мелкие ветки. Получилось два факела. Один Боггет запалил сразу, раздув огонь через щели между поленьями. Второй вручил мне, и мы двинулись дальше.
Сначала факел Боггета сильно дымил, но потом разгорелся. К этому моменту паутины вокруг нас стало гораздо больше, и Боггет часто пережигал ее, чтобы мы могли пройти дальше. В какой-то момент он остановился и поджег мой факел.
— Зачем? — спросил я.
— Он должен хорошенько разгореться. Возможно, скоро придется им воспользоваться.
Мы снова пошли вперед. Солнце уже скрылось за лесом, наступили сумерки, и в них паутина становилась невидимой. Я часто даже не замечал, что случайно пережигаю ее, и старался ступать за Боггетом след в след. По земле уже какое-то время тянулась целая коса из нитей паутины, белесая и такая толстая, что ее было видно. Чем дальше мы продвигались, тем толще она становилась. Выглядела она отвратительно: словно кишка, вытащенная из чьего-то чрева. Вдруг Боггет остановился.
